Медный всадник

Он допил кофе и прошел в ванную комнату – все удобства к услугам Александра Акентьева. Долго стоял под душем. Дверь тихо отворилась – он не запирал ее. Ангелина отдернула занавеску. Переплет посмотрел на нее, чувствуя тягучее мучительное вожделение. Ангелина встала рядом, под струи воды. Ее руки прикоснулись к его спине, словно обожгли. Острые коготки. Он повернулся и обнял ее.

Глава пятая НАТАША ПРИЛЕТАЕТ И УЛЕТАЕТ, А ДОМОВОЙ ОПЯТЬ ВЛЮБЛЯЕТСЯ

Домовой занимался ремонтом. Квартиру Иволгиных давно пора было привести в порядок, тем более, что Верочка осенью пойдет в первый класс. Было самое начало августа – времени еще навалом.

Несмотря на обычную напряженку с деньгами, выкроили нужную сумму на покупку обоев, клея и краски. Вместе с дочкой Вадим ходил по магазинам – малышке это доставляло настоящее удовольствие, хотя она и до прилавка еле могла достать, приходилось становиться на цыпочки.

Во имя экономии ремонт делался собственными силами. Сначала гостиная – мебель оттуда сдвинули в коридор, где теперь без труда могла протиснуться только Верочка. Домовой, забравшись на стремянку, несколько вечеров подряд размазывал по потолку водоэмульсионную краску. Отец приходил посидеть, поговорить, шуршал газетами, которые были вытащены по такому случаю из шкафа Гертруды Яковлевны. Последняя, в отличие от практичной Альбины, была намерена сохранить всю демократическую прессу, которая попадала в ее руки. Супруг ухмылялся и стращал реанимацией режима, который пошлет в лагеря всех, кто не только писал, но и читал контрреволюционную пропаганду. Вадим поддакивал – ему нужны были газеты для оклейки стен.

Гертруда Яковлевна гордо вскидывала голову, словно уже находилась перед судом инквизиции. Честное слово, забавно было видеть мать в роли провозвестника демократических реформ. Гертруда Яковлевна не забыла ничего из того, что ей пришлось пережить после побега Наташи. То, что случилось потом, свою ссору с сыном и уход из дома, предпочитала не вспоминать, а если и вспоминала, то опять-таки обвиняла систему, лишившую ее разума.

Со стороны могло показаться, что жизнь в семье, несмотря на все потрясения в стране, течет тихо и плавно. Этакая идиллия в духе старого советского кино. На самом деле в этом маленьком домашнем мирке бушевали нешуточные страсти. Инициатором обычно выступала мать, которая и после примирения с Вадимом не отказалась от руководящей роли.

– Долго ты будешь просиживать штаны в своей шарашкиной конторе?! – интересовалась она. – Так и собираешься всю жизнь работать за гроши?

Она, кажется, нарочно выбирала время с утра, чтобы испортить ему настроение на весь день. Вечером мучить усталого Вадима совесть не позволяла. Зато утром пощады ждать не стоило.

Вадим мрачнел. К работе он, несмотря ни на что, относился с любовью, и мать не понимала, что своими упреками унижает его. Ей казалось, что она подталкивает сына к решительным действиям. Впрочем, если бы речь шла только о работе, Вадим бы не слишком переживал.

– Ты же уже не ребенок! Ты взрослый человек! – По первым словам можно было догадаться, о чем сейчас пойдет речь. – У тебя дочь на руках… А ты живешь, словно старик на пенсии. Ничто тебя не интересует. Нет, старики и то активнее – они хотя бы на митинги ходят и голосуют. Почему ты не пошел голосовать?!

Вадим вздыхал, пил крепкий чай.

– Другой бы на твоем месте давно воспользовался моментом! – продолжала она, помолчав.

– Чтобы проголосовать? – уточнял Вадим.

– Ты знаешь, о чем я говорю!

Да, он знал, какую мечту уже давно лелеет его мать. Наташа Забуга, видите ли, перестала числиться в предателях родины. Наташа Забуга теперь была славной девушкой, которую ненавистный режим заставил оставить эту самую родину, ребенка и мужа.

– Сам знаешь, какие тогда здесь были условия! – вздыхала Гертруда Яковлевна. – Так что же странного в том, что человек захотел вырваться на свободу из этого кошмара?!

– Я думаю, что с этим, мама, все кончено, – говорил он, стараясь сохранять спокойствие. – Окончательно и бесповоротно.

– У тебя пораженческое мышление! – она начинала сердиться. – Прав Геннадий Сергеевич – был бы ты настоящим мужчиной, не упустил бы Наташу. Она, может быть, именно этого и ждала – что задержишь, не отпустишь! Ты об этом не думал? За счастье свое иногда приходится воевать, оно просто так редко кому в руки падает!

– Я не Суворов, – пытался неуклюже отшутиться Вадим.

Тесть, кстати, почти не звонил с тех пор, как Домовой стал жить с родителями – беседовать теперь ему приходилось с Гертрудой Яковлевной, которая своими «тонкими политическими рассуждениями» могла на кого угодно нагнать тоску.

– Мам, ну что ты придумала? – Вадим хотел позавтракать спокойно. – Это же просто нелепо.

– Убежать хочешь! От себя-то не убежишь! – Она заметила взгляд, который он бросил на часы.

– А что ты предлагаешь? – спрашивал он в ответ. – Ехать в Англию и похитить ее?