«Медовая ловушка». История трех предательств

В этот раз все происходило по расписанному сценарию, но с одной поправкой. Отсняв две плёнки, Полещук не удержался и стал выборочно знакомиться с материалами досье. Да и кто удержался бы, окажись на его месте?! Ведь он уже успел приучить себя к мысли, что доктор — его кандидат на вербовку, и вот тебе раз — Гольдмана разыскивает Интерпол!

Во-первых, это спутало все его карты, а во-вторых, надо быть полным идиотом, чтобы надеяться получить у Центра санкцию на вербовку афериста, находящегося в международном розыске.

Полистав досье и выкурив ещё несколько сигарет, Полещук, не дожидаясь напоминания Шармы, сам покинул комнату отдыха.

Непалец, прикончив литровую бутылку «Посольской», мирно посапывал в кресле.

«Приплыли! Гольдман сорвался с крючка, “Чанг” выпал в осадок… — по губам Полещука скользнула саркастическая улыбка. — Если уж мне так не везёт с этими двумя, с явным и предполагаемым агентом, с кем-то ведь должно повезти! Правильно, в моей обойме остаётся ещё один боевой патрон — Фогель…

Вернусь в посольство и сразу же отправлю запрос в Центр. Спинным мозгом чувствую, что немец — не просто консул, а та самая тёмная лошадка, которая вывезет меня на большую дорогу… А пока из Москвы придёт ответ, надо с помощью “Чанга”добыть максимум информации о характере взаимоотношений двух арийцев. Это, в конце концов, пригодится не только мне, но и непальцу… А что? Вдруг да он действительно с моей помощью станет заместителем министра внутренних дел Непала! Тогда орден светит не только ему…

Н-да… Хороший он парень, этот Лакшман. И не просто источник информации, он — кладезь. Но с его страстью к “огненной воде” он не то что без ордена — без погон может остаться, да и меня под монастырь подведёт… Так, пора заканчивать эти мудовые рыдания!»

Полещук разбудил «Чанга», отдал досье, проследил, чтобы оно было заперто в сейф, и, шутливо погрозив непальцу, пообещал вернуться через пару часов, чтобы согласовать план совместных мероприятий.

* * *

Через неделю пришёл ответ из Центра.

Чутьё не подвело Полещука. Действительно, Курт Вольфганг Фогель имел отношение к «Штази», но не как агент. Он был кадровым офицером, полковником внешней разведки Министерства государственной безопасности, и в Катманду возглавлял резидентуру, действовавшую с позиций посольства ГДР. Должность начальника консульского отдела являлась его официальным прикрытием.

В отношении доктора Бруно Гольдмана Центр сведениями не располагал.

«Значит, — пришёл к выводу Полещук, — доктор не является объектом оперативной разработки «Штази». Полковник держит австрийца на коротком поводке по двум причинам: либо он использует его как “дойную коровку” для пополнения своего личного бюджета, либо намерен привлечь его к негласному сотрудничеству в качестве агента…

Хотя одно другому не помеха, а выигрывать у своего секретного помощника, неважно, настоящий он или всего лишь предполагаемый, оператор просто обязан. Всегда и во всём. В том числе и за ломберным столом, чтобы утвердиться в его глазах и подчеркнуть своё превосходство.

Нельзя ни в чем проигрывать своему агенту, ибо недаром сказано, что ни один камердинер не видит героя в своём хозяине.

Стоит только однажды показать зависящему от тебя человеку свою слабость, даже если это будет карточный проигрыш, — всё, пиши пропало. Сразу можно расставаться с агентом, потому что ведущее положение уже ничем не восстановить…

Странно другое — почему Гольдман, владея гипнозом, не использует его против консула, а позволяет ему постоянно себя обирать?! Почему он так благоговеет перед Фогелем? Неужели так сильна его любовь к этому старому змию?..

Впрочем, есть ещё одно, чисто гипотетичное, объяснение его привязанности: компромат. Компрометирующие материалы, которыми полковник Фогель наверняка располагает в отношении Гольдмана!»

Глава девятая.

Первое, что поразило Полещука, когда они проникли с Шармой на виллу доктора, это — стерильная чистота помещений и почти полное отсутствие мебели.

Было такое впечатление, что это — не жилое помещение, а многопрофильная мини-клиника.

В одной из комнат стояло огромное гинекологическое кресло, за дверцами стеклянных шкафов устрашающе поблескивал специальный медицинский инструментарий.

Вторая комната была приспособлена под зубоврачебный кабинет, на стенах которого к тому же висели таблицы для определения остроты зрения.

Третья комната, очевидно, служила кабинетом для психоанализа и психотерапевтических процедур…

Лишь в четвёртой, самой большой комнате, поисковики обнаружили признаки пребывания человека — посередине стояла огромная кровать-альков, застеленная белыми шёлковыми простынями, на которых в артистическом беспорядке были разбросаны пышные подушки.

Прямо напротив алькова была установлена на треножнике… кинокамера, а на прикроватной тумбочке настороженно притаился мощный кинопроектор, направленный на противоположную стену, во всю ширину которой висело белое полотно экрана.

Полещук, влюблённый во всякую кино-фотоаппаратуру, подошёл поближе, чтобы рассмотреть, какой техникой оперирует доктор.