Медовый месяц

— Пэтси, это Нора Синклер, — представила ее Эмили. — Ее мать Оливия лежит в восемьсот девятой палате.

— О! — воскликнула Пэтси с очевидным смущением, что было явной ошибкой с ее стороны.

Нора сдержанно кивнула.

— Рада познакомиться с тобой, Пэтси. — После этого она пожелала новой медсестре успехов в работе и быстро зашагала вдоль длинного коридора.

А Пэтси сразу же наклонилась к старшей медсестре и перешла на шепот:

— Оливия Синклер… это та самая дама, которая застрелила своего мужа?

Эмили ответила ей тоже шепотом:

— Так постановил суд присяжных. Много лет назад.

— Значит, вы не верите, что она это сделала?

— Отчего же, верю, она действительно убила своего мужа.

— Ничего не понимаю. Почему тогда она доживает свой век здесь?

Эмили посмотрела в дальний конец коридора, желая убедиться, что Нора находится вне пределов слышимости разговора.

— Я слышала много лет назад, что в первые годы своего пребывания в тюрьме, где она отсиживала пожизненный срок, Оливия вела себя нормально, и никаких проблем с ней не имелось. Короче говоря, образцовая заключенная, но потом у нее просто поехала крыша.

— Как это?

— Она утратила связь с реальностью, начала говорить на каком-то странном, непонятном языке, а потом вообще стала есть только те продукты, которые начинались на букву «б».

— На букву «б»?

— Да, но она с таким же успехом могла перейти на продукты, начинающиеся, например, на букву «х». Впрочем, на ее здоровье это не слишком отражалось. На ту же букву «б» она могла есть белый хлеб, бананы и многое другое.

Пэтси воодушевилась и быстро подсказала ей свое любимое пирожное:

— «Бундт».

Эмили растерянно заморгала ресницами, а потом кивнула:

— Ну… да, полагаю, это она тоже могла есть. Как бы там ни было, потом Оливия попыталась покончить с собой, в результате чего ее решили перевести в нашу клинику. — На мгновение она задумалась. — Впрочем, я уже точно не помню: может быть, она сперва хотела покончить с собой, а потом сошла с ума. Но это не важно. В одном я абсолютно уверена: Оливия Синклер находится в психиатрической лечебнице двадцать лет и не помнит даже своего имени.

— Какой кошмар, — соболезнующе выдохнула Пэтси, которая, как успела заметить Эмили, продолжала глупо улыбаться даже во время выражения искреннего сочувствия. — А как вы думаете, что с ней произошло?

— Понятия не имею, — отрезала Эмили. — Это что-то среднее между аутизмом и болезнью Альцгеймера. Оливия Синклер способна немного поговорить, может обслуживать себя, однако делает какие-то странные вещи, которые кажутся совершенно бессмысленными. Например, ты видела сумку, которую держала под рукой Нора? — Пэтси покачала головой. — Так вот, каждый месяц Нора приносит ей новый роман для чтения, но когда я застаю Оливию за этим занятием, то вижу, что книгу она держит вверх ногами.

— А Нора знает об этом?

— Да, к сожалению.

Пэтси грустно вздохнула.

— Ну что ж, все равно хорошо, что она регулярно навещает свою бедную мать.

— Я бы согласилась с тобой, — осторожно заметила старшая медсестра, — если бы не одна вещь. Эта несчастная женщина просто-напросто не узнает свою дочь.

Глава 28

— Здравствуй, мама, это я.

Нора вошла в небольшую комнату, подошла к матери и пожала ее руку. Но та не ответила ей таким же пожатием. Впрочем, Нора и не ждала от нее этого. Она уже давно не ждала от своих визитов к матери ничего хорошего.

Оливия Синклер лежала на больничной кровати, облокотившись на две огромные подушки, и смотрела куда-то вдаль немигающим взглядом. Сейчас ей было пятьдесят семь лет, но выглядела она на все восемьдесят.

— Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась Нора, наблюдая за тем, как мать медленно повернула к ней голову. — Это я, Нора.

— Ты очень красивая.

— Спасибо, мама, я сделала новую прическу. Правда, я сделала это для похорон.

— Ты знаешь, что я люблю читать, — тихо сказала Оливия.

— Да, знаю. — Нора открыла сумку и вынула оттуда последний роман Джона Гришема. — Видишь, я принесла тебе новую книжку.

Она протянула роман матери, но та не взяла его. Нора положила книгу на столик и присела на стул рядом с кроватью.

— Тебя хорошо кормят?

— Да.

— Что ты ела на завтрак?

— Яйца и поджаренный хлеб.

Нора выдавила из себя улыбку, хотя в такие минуты была особенно удручена. Она делала вид, что поддерживает с матерью нормальный разговор, но на самом деле никакого общения между ними не происходило. Нора давно уже знала об этом, но постоянно повторяла данную процедуру, словно желая убедиться в том, что мать по-прежнему находится в невменяемом состоянии.

— Ты знаешь, кто сейчас является президентом страны?

— Да, конечно, Джимми Картер.

Нора знала, что нет никакого смысла поправлять мать и доказывать ей что-то другое. Вместо этого она рассказала ей о своей работе и о тех домах, которые она оформила в последнее время. Нора рассказала и о своих подругах, которые проживали в районе Манхэттена. Илейн много работает в своей юридической фирме, а Эллисон стала популярным стилистом и считается своеобразным барометром в мире современной моды.