Медовый месяц императора

Дирижировал этим старинный его недруг, начальник Третьего отделения и шеф жандармов Александр Христофорович Бенкендорф.

После гибели поэта в обществе долгое время циркулировали слухи о неблаговидной роли Бенкендорфа в этой истории. Игнорировать эти слухи невозможно. Если Бенкендорф принимал участие в организации убийства Пушкина, то он должен был и скрыть следы преступления: необходимо убрать тело, главное вещественное доказательство...

Первым делом меняют место отпевания - первоначально его предполагалось провести в Исаакиевском соборе, в церковном приходе которого жил Пушкин. Вдруг тело ночью 31 января переносят в Конюшенную церковь, имевшую иной статус - это церковь придворная. Дело не только в том, что власти - имеется в виду император Николай, ибо без него такой вопрос не решить и Бенкендорфу, - пытались ограничить доступ народа в церковь, сколько в том, что необходим был полный контроль за телом. Именно по этой причине от участия в похоронах устраняются все родственники. Никто из родных поэта не только не присутствовал на отпевании, но даже не был извещен о смерти сына и брата. Племянник Пушкина, Лев Павлищев, писал: "Дед мой узнал о смерти сына в половине февраля 1837 года, как видно из письма к нему В.А. Жуковского, а мой дядя Лев гораздо позднее". Психологически у властей сработал рефлекс преступника - любыми путями скрыть следы преступления.

Никто из родных не возмутился, не высказал своих чувств, кроме Ольги Сергеевны, сестры Пушкина, которая, находясь в нервной горячке, кричала: "Пустите меня к брату! Безбожники, безбожницы его режут, мясо его едят". Христианский закон грубо попран. Родственникам отказано в естественном праве - проститься с усопшим. Ольга Сергеевна Павлищева права: безбожники! Преступные безбожники.

Отец, Сергей Львович, и брат, Лев Сергеевич, никакого видимого недовольства не проявили.

Несколько странно ведет себя жена поэта. Если отставной офицер путей сообщения Веревкин пробрался по льду через реку к дому Волконской и присутствовал при выносе тела, то Наталья Николаевна, как позднее вспоминала княгиня В.Ф. Вяземская, "на вынос тела из дому в церковь... не явилась". С момента смерти Пушкина минуло двое суток. Шок уже прошел. Пушкина нет, а это для неё означает, что его никогда и не было. За красивой наружностью скрывалось черствое сердце. Мы помним слова Пушкина о том, что "твердою дубовою корой, тройным булатом грудь её вооружена, как у Горациева мореплавателя".

Вынос тела напоминал военную операцию: во главе - начальник штаба корпуса жандармов Дубельт и с ним два десятка жандармских чинов. По соседним дворам расставлены многочисленные пикеты. Список провожающих крайне ограничен. Василий Андреевич Жуковский так запомнил и отразил в письме к графу Бенкендорфу перенос тела в церковь: "Вместо того назначенную для отпевания церковь переменили, тело перенесли в неё ночью, с какою-то тайною, всех поразившею, без факелов, почти без проводников; и в минуту выноса, на который собралось не более десяти ближайших друзей Пушкина, жандармы наполнили ту горницу, где молились о умершем, нас оцепили, и мы, так сказать, под стражей проводили тело до церкви".

Письмо Жуковского наполнено волнением, скрытой обидой и даже возмущением действиями правительства. Интересно сравнить его с записью в дневнике Александра Ивановича Тургенева: "31 января. Воскресенье. Зашел к Пушкину. Первые слова, кои поразили меня в чтении псалтыря: "Правду твою не скрыв в сердце твоем". Конечно, то, что Пушкин почитал правдою, т.е. злобу свою и причины оной к антагонисту - он не скрывал, не угомонился в сердце своем и погиб. Обедня у К. Гол. Блудова болтовня. Оттуда к Сербиновичу... О бумагах, приписал, о 14 тетрадях Броглио, опять к Пушкину. И к Д'Аршиаку, где нашел Вяземского и Данзаса: о Пушкине! Знать наша не знает славы русской, олицетворенной в Пушкине. Слова государя Жуковскому о Пушкине и Карамзине. "Карамзин ангел". Пенсия, заплата долгов, 10 тысяч на погребение, издание сочинений и пр. Обедал у Карамзиной. Спор о Геккерне и Пушкине. Подозрения опять на К.И.Г. После обеда на панихиду. Оттуда пить чай к К.Мещер. - и опять на вынос. В 12, т.е в полночь, явились жандармы, полиция, шпионы - всего 10 штук, а нас едва ль столько было! Публику уже не впускали. В 1-м часу мы вывезли гроб в церковь Конюшенную, пропели за упокой, и я возвратился тихо домой".

Неудивительно, что Тургенев возвратился "тихо домой" после такого бурного дня. Удивительно другое: смерть друга, а Пушкин и Тургенев действительно считались друзьями, никоим образом не отразилась на его обычном времяпрепровождении. Он успел побывать у Блудова, Сербиновича, Д'Аршиака, Карамзиной, князя Мещерского. Да, ещё с утра "зашел к Пушкину", словно Пушкин не лежал в гробу, а сидел у себя в кабинете! Кстати, интересно бы узнать, что делали ближайшие друзья Пушкина у секунданта его противника Д'Аршиака?