Медовый месяц с чужой женой

Злой, я вернулся с Димой в машину, по дороге охранник получил оплеуху в виде крупного штрафа и предупреждение, что ещё раз пропустит хоть падение волоска с головы моей «жены» – я его сам побрею, а потом выброшу на улицу без рекомендаций. На что мужчина только заулыбался: привык он к моим завихрениям.

Наглухо закрыв окно, что отделяло пассажиров от водителя, я повернулся к затихшей на сидении девушке. Она поджала под себя ноги и туго завернулась в мой пиджак.

Но я был на грани, тело просило маленькой радости в компенсацию, а душа требовала отмщения. Или я просто так эту сучку купил? Пусть отрабатывает.

– Я бы пожалел тебя, но ты – прекрасная актриса и задолжала мне кое-что. Или тебе и сейчас кто-то мешает? – Я немного расставил ноги и прищурился.

Не мог же я так нелепо промахнуться с выводами. Шлюха – она и в Африке берёт в рот.

Почему же она так дрожит? Почему в глазах стоит неподдельный ужас?

Поля нервно рассмеялась и, отвернувшись, прошипела по-русски:

– Ну разумеется! – И добавила с болью в голосе: – Господи, неужели вокруг меня так и будут крутиться одни уроды? – Повернулась и, глянув волчицей, процедила по-английски: – Извините, хозяин, можно ли ненадолго отложить… близкое знакомство? У меня голова жутко болит.

Проявить терпение – всё равно что показать слабость. Это не про меня.

Я наклонился и впутал пальцы в её слегка влажные волосы, повернул заплаканное личико к себе.

– Ему давала без проблем, а меня шарахаться будешь? Я сказал, ты сделаешь это сейчас. – От своего голоса даже мне стало холодно.

Девушка вдруг побелела, дёрнулась, раздался характерный звук, и на брюки мне полилась рвота. Я отдёрнул руку и уставился на окровавленные пальцы.

Затарабанил в окно водителя, глядя, как закатила «женушка» глаза.

– В больницу! Пулей!

Машина дёрнулась, развернулась, и мы со свистом прорезали ночные огни безумного города.

Через пятнадцать минут я выбрался из вонючего салона и, вытащив ослабленную девушку, взял её на руки. Вот же, купил женушку, а теперь таскаться с ней по врачам? Меня это безумно бесило. Расслабился, епта.

– Крис, – я глянул через окно на водителя, – привези чистую одежду. Мне и для «жены» что-нибудь.

Когда врачи окружили Пелагею, я ушёл в душевую, чтобы очистить брюки от рвоты, смыть с руки кровь и отрезвить себя холодной водой, а потом до дыр протирал в коридоре ковёр туфлями, судорожно соображая, что сделал не так. Почему кукле внезапно стало так плохо? Больна? Что произошло?

Частная клиника хороша тем, что можно приехать в любое время дня и ночи и быть уверенным, что никто не узнает о том, что я здесь был.

Дверь в палату тихо приоткрылась, и невысокий лупастый доктор подошёл ближе и развернул Полины снимки.

– Легкое сотрясение, – объяснил он. – Удар пришёлся в височную долю, чудо, что девушка выжила. Ещё бы чуть-чуть… Да, пришлось скобы поставить, небольшой шрам останется, но легко можно будет зачистить попозже. Через несколько часов уже сможете забрать её.

Я глухо кашлянул в кулак.

– К ней можно?

– Да, – доктор отступил, – но постарайтесь не тревожить.

– Я понял.

Да все врачи говорят стандартно: «Не беспокойте больных, они такие нежные». Прямо ночные мотыльки, а как ноги раздвигать – силы у них всегда находятся.

Где она так грохнулась, пока я сидел в машине? Неужели малыш Дорогов и к этому приложил руку?

Стоя на пороге стерильной белой палаты, я понимал, что следующий шаг не готов сделать. Это как признаться маме, что лишился девственности с её коллегой. Да мне бы голову оторвали. Вот и сейчас такое же чувство – гадкое и противное. Сопереживания от меня не дождётесь, потому я приблизился к Пелагее и, всмотревшись в её бледное лицо, ехидно спросил:

– Решила, что своими выходками и притворством избежишь своих прямых обязанностей, красотуля?

Глава 12. Поля

Я смотрела на белый потолок и слушала, как ругается Максимилиан. Опять твердит про мои обязанности. Озабоченный ублюдок! Да, я сама подписала тот ужасный документ, согласилась на то, на что бы никогда не пошла из-за денег. Я испугалась, очень сильно испугалась за Витю. Мужем его даже в мыслях теперь не могу назвать.

Но почему не выдала его? Почему согласилась идти дальше?

И как так получилось, что я лежу в чужом городе, за тридевять земель от родного дома и слушаю брань монстра, к которому добровольно шагнула в пасть?

Скривилась: благородный поступок, нечего сказать! Нельзя было поддаваться на уговоры и угрозы Дорогова, но что толку об этом сожалеть? Договор подписан, и я понимала, что уже ничего не попишешь. Бумага всегда была важнее человека. А я теперь и человеком не была – бесправная рабыня.

Ещё и в больницу попала. Страшно подумать – меня вырвало прямо на моего «хозяина». Впрочем, не страшно, а чертовски приятно. Я не сдержала улыбки: жаль, что не видела лицо этого ублюдка, когда испортила его одежду и машину.

И всё же он привёз меня сюда, а не выбросил гадливо на дороге. Нет! Лучше бы выбросил. А так лишь беспокоится о своём «праве». Как же это? Секс-куколка сломалась! Беда и огорчение.