Медовый месяц с врагом

– Что за рулем не пьете, это правильно, – поучительно произнес Голубев, возвращая документы. – Пьяный водитель – настоящий преступник. Счастливого пути.

Я с облегчением вздохнула, снова оказавшись в машине. Быстрее бы добраться до Нины, пусть Максима осмотрит врач! А до тех пор я просто не смогу свободно вздохнуть… До подъезда подруги доехала без происшествий.

Толстенькую Светлану и худышку Нину я увидела сразу, как только завернула во двор. Степенная Светлана чинно восседала на лавочке с медицинским саквояжем на коленях, Пятачок по своей привычке приплясывала вокруг, с нетерпением поглядывая на дорогу. Увидев меня, подбежала к машине.

– Батюшки, что это с ним? – ахнула она, заглянув внутрь. – Белый весь и дышит еле-еле. Опять, что ли, прострелили?

Светлана решительно отодвинула ее от машины:

– Не трындычи, дай специалисту посмотреть.

– Может, в квартиру его затащим? – устало предложила я.

– Ага, корячиться будем на глазах всего подъезда. Он хоть ноги передвигает?

– Не знаю. – Мне хотелось плакать, но, честно говоря, даже на это не было сил.

– Хватит пререкаться, идите вон на лавке посидите, пока я больного осмотрю. – Света залезла в «восьмерку» и захлопнула дверцу.

Мы с Ниной уселись на лавочку.

– Ты почему из квартиры Макса ушла? Он же велел тебе Пашку дождаться.

– А я и дождалась. Пашка позвонил и начал орать.

– Чего орал-то?

– Мол, при попытке снять деньги со счета Лилианы задержана мошенница.

– Ты испугалась и слиняла? Подумала, что это я? – Я тоненько захихикала.

– Нет, про тебя мне в голову не пришло, он не говорил, что лицо у мошенницы такое же, как у Лилианы. Я, как было приказано, сидела в квартире и ждала.

– Ну и как, дождалась?

– Вечером появился Павел. Он сбежал из больницы и выглядел довольно забавно. Заросший, одежда рваная…

– Ты помогла парню привести себя в порядок? Спинку потерла?

Нинка покраснела от обиды. Видно, Паша серьезно запал подруге в душу.

– Не пойму я твоего сарказма, это мое дело, кому чего тереть. Я же не спрашиваю, что ты три дня с Максом на даче делала? Или «братец» тебя не захотел, и ты к прежнему женишку перекинулась?

– Нин, ну извини, я не хотела тебя обижать. Я рада, если у тебя заладились отношения с человеком, который тебе нравится… – Я не знала, как начать нелегкий разговор. – Но он ведь может оказаться не таким славным, как кажется… Ты знаешь, чем он занимается?

– А мне все равно, – с вызовом произнесла Нина. – Он хороший человек. Мужик настоящий. Ты что-то против него имеешь? Или это «брательник» тебя настраивает?

– Что ты к Максиму-то привязалась? Человек при смерти, а ты…

– А чего с ним? – сбавила обороты подруга.

– Ему очень плохо. Ты же ничего не знаешь… Даже не догадываешься, как я провела эти злосчастные три дня… Меня убить пытались, я сама человеку голову проломила… А ты со своими подколками…

– Ты первая начала, – шмыгнула носом Нина.

– Первая, вторая, какая разница. Ругаться из-за мужиков в такое неподходящее время – глупо.

– Тебе хорошо, ты всем нравишься. Пашка все: Лили то, Лили се… И Максим на тебя голодными глазищами поглядывает, про Костика вообще молчу…

– Вот и правильно. Нечего говорить об этом уроде. Ему не до амуров сейчас, он связанный на полу валяется. Про Макса ты тоже загнула, он же двадцать пять лет считает себя моим родным братом. Думаешь, нормальный человек может через это переступить?

Нина подавленно молчала.

– И про Пашку не переживай, не было у нас ничего. Я ему поклялась никому не говорить, но раз уж так вышло, скажу: контракт мы заключили, деловое соглашение. Понимаешь?

– Нет.

– И не надо. Только имей в виду: ревновать незачем. И все. – Я решила сменить тему: – А что ты говорила про мою смерть?

– Это утром, часов в одиннадцать, Павлу на сотовый позвонили, мы завтракали как раз, я омлет с ветчиной сделала и с зеленью…

– У нас времени мало, давай по существу, – перебила я подругу.

– Короче, ему сказали, что Лили оказалась ненастоящей. Ее раскололи, и она с горя повесилась в камере. Он выругался, не доел, поскакал куда-то. По дороге чего-то про киллеров упоминал… Я тоже струсила, если копать начнут, выяснят, какая из меня прислуга с рекомендациями. Да и потом, раз ты повесилась…

– Почему ты решила, что это я? – потрясенно посмотрела я на подругу. – Сказали же, ненастоящая…

– А ты что, настоящая? – удивилась Нина.

– Ты права, – опомнилась я, – но порой мне кажется, что я и есть Лилиана, я будто раздвоилась… Представляешь?

Подруга неопределенно пожала плечами:

– Не очень, но в принципе понять можно. Ты уже давно живешь ее жизнью, во всех отношениях разобралась, привыкла… А чего ты не рассказываешь про трехдневный уик-энд с «братом»? Что-то про голову пробитую упоминала?

Я рассказала подруге про свои злоключения в эти дни, про Дашу, Костика, свою тюрьму и погреб Максима.

– Не знаю, что теперь делать, охранник, когда его из подвала вытащат, расскажет про мою машину, номер-то он видел, тогда все раскроется, начнут под Машу Глебову копать. Есть, конечно, надежда, что не запомнил он номер, но слабая.

– Пристрелить его надо было, и все, – воинственно заявила Нина. – Пистолет же был…