Медовый месяц в улье

Скрип калитки вдалеке и шаги по дорожке нарушили тишину, воцарившуюся после ухода Крачли.

– Может быть, – проговорила мисс Твиттертон, – это дядя идет.

– Я очень надеюсь, – сказал Питер, – что это не какой-нибудь ушлый репортер.

– Нет, – возразила Гарриет, подбегая к окну. – Это викарий, он пришел с визитом.

– О, наш дорогой викарий! Может быть, он что-то знает.

– А! – сказал мистер Паффет.

– Великолепно, – отозвался Питер. – Я коллекционирую викариев. – Он присоединился к Гарриет на ее наблюдательном посту. – Весьма крупный экземпляр, шесть футов четыре дюйма или около того, близорукий, заядлый садовник, музыкален, курит трубку..

– Боже мой! – воскликнула мисс Твиттертон. – Вы знакомы с мистером Гудакром?

– Неряшлив, жена едва сводит концы с концами на его жалованье; продукт одного из старейших учебных заведений, урожай 1890 года – Оксфорд, я думаю, но все же не Кибл[84], хотя он настолько близок по взглядам к Высокой церкви, насколько ему позволяют прихожане[85].

– Он тебя услышит, – сказала Гарриет, когда преподобный джентльмен выдернул нос из середины куста георгинов и направил неуверенный взгляд сквозь очки в окно гостиной. – Насколько я помню викария, ты прав. Но почему Высокая церковь?

– Римское облачение и брелок на цепочке указывают ввысь. Вы знаете мои методы, Ватсон. Но пачка нотных листов с Te Deum под мышкой намекает, что на утрене поют, как принято в Официальной церкви, кроме того, хотя мы слышали, как на церкви пробило восемь, никто не звонил к ежедневной службе.

– Как тебе удается обо всем этом думать, Питер!

– Прошу прощения, – сказал ее муж, слегка покраснев. – Я не могу не замечать такие вещи, чем бы я ни был занят.

– Час от часу не легче! – ответила его леди. – Это шокировало бы даже миссис Шенди[86].

А мисс Твиттертон, совершенно сбитая с толку, поспешила объяснить:

– Ну конечно же, сегодня вечером занятия хора. По средам, знаете ли. Всегда по средам. Он несет ноты в церковь.

– Конечно, все так и есть, – с облегчением согласился Питер. – По средам всегда занятия хора. Quod semper, quod ubique, quod ab omnibus[87]. Ничего не меняется в английской глубинке. Гарриет, ты исключительно удачно выбрала дом для медового месяца. Я чувствую себя на двадцать лет моложе.

Он поспешно отошел от окна, поскольку викарий уже подходил к дому, и с выражением продекламировал:

– Сколь прекрасен дом в деревне, с древней сажей дымоход, и, венчая радость утра, глядь, викарий к нам идет![88] Вам это может показаться странным, мисс Твиттертон, но я тоже орал стишки из Мондера и Гарретта[89], уставясь в шею дочери кузнеца, когда пел в деревенском хоре, и призывал укротить зверя в тростнике, стадо волов среди тельцов народов[90], в собственной оригинальной аранжировке.

– Ох! – покачал головой мистер Паффет. – Неуклеписто там про тельцов народов.

Он неуверенно пошел к камину, как будто слово “сажа” задело в нем какую-то струну. Викарий скрылся из виду, взойдя на крыльцо.

– Дорогой, – сказала Гарриет, – мисс Твиттертон подумает, что мы оба сошли с ума, а мистер Паффет уже в этом уверен.

– Нет-нет, м’леди, – возразил мистер Паффет, – не сошли с ума, а просто счастливы. Знамо дело.

– Как мужчина мужчину, Паффет, – сказал Питер, – благодарю вас за эти добрые и прочувствованные слова. Кстати, а куда вы ездили на медовый месяц?

– Эрн-Бэй[91], м’лорд, – ответил Паффет.

– Боже мой! Да там Джордж Джозеф Смит убил свою первую “невесту в ванне”[92]. А мы об этом и не подумали! Гарриет…

– Чудовище, – сказала Гарриет, – ничего у тебя не выйдет! Здесь только сидячие ванны.

– Вот-вот! – воскликнула мисс Твиттертон, ухватившись за единственное слово в разговоре, в котором был хоть какой-то смысл. – Я всегда говорила дяде, чтобы он поставил ванну.

Прежде чем Питер мог предъявить дальнейшие доказательства сумасшествия, Бантер милостиво объявил:

– Преподобный Саймон Гудакр.

Викарий, худой, пожилой, гладко выбритый, с кисетом, выпирающим из растянутого кармана его “церковно-серого” костюма, и с большой, аккуратно заштопанной треугольной дырой на левой брючине, приближался к ним с видом спокойной уверенности, которую духовный сан добавляет к природной скромности. Его внимательный взгляд выделил из представшей перед ним группы мисс Твиттертон, и он одарил ее сердечным рукопожатием, одновременно поприветствовав мистера Паффета кивком и радостно проговорив: “Доброе утро, Том!”

– Доброе утро, мистер Гудакр, – печально прочирикала в ответ мисс Твиттертон. – Ужас, ужас! Вам сказали?..

– Да, в самом деле, – протянул викарий. – Вот так неожиданность! – Он поправил очки, неуверенно оглянулся и обратился к Питеру: – Извините за вторжение. Как я понимаю, мистер Ноукс… мм…

– Доброе утро, сэр, – сказал Питер, чувствуя, что лучше представиться самому, чем ждать, пока его представит мисс Твиттертон. – Рад вас видеть. Меня зовут Уимзи. Моя жена.

– Простите, у нас тут все кувырком, – добавила Гарриет.