Медовый месяц Золушки

Свое мнение о весне он предложил высказать старому Нанулле, министру финансов. Тот долго не понимал, чего от него хотят, а потом все-таки выдавил из себя: да-да, согласен, весна недурна, он, пожалуй, готов поддержать такую весну, если большинство - того же мнения…

Такое вот странное начало. Никто не понял, как от весны принц перескочил к идее о том, чтобы убрать из Свода законов параграф о смертных казнях и чтобы прямо сегодня отправить на пенсию палача… Лица у всех сделались озабоченные. Генерал Гробани сказал: если преступники и смутьяны лишатся страха, тогда общество лишится покоя! И все загудели одобрительно: это было сказано хорошо, крепко, просто, но до молодого королевича не дошло почему-то…

Ни с того ни с сего поддержал принца тот, от кого меньше всего этого ждали, - барон Прогнусси (специальностью его считались "справедливость и общегуманные вопросы"). Этот человек в зеленоватых очках восседал, если присмотреться, на особом стуле - двухэтажном. Такие стулья делают для карапузов, еще не очень умеющих ходить, чтобы они могли чувствовать себя на равных с большими за общим столом. Дело в том, что барон был карлик: мужчинам среднего роста макушка его доставала до живота. Природа распорядилась насчет него как-то уж очень обидно… А вот прозвище барон имел длинное, забавное, но не очень, и граждане всегда выговаривали его одним духом, без запинки и только шепотом: "Сточетыресантиметрастраха"…

Кто-то решил (уже довольно давно), что на справедливость и гуманность в Пухоперонии - этих 104-x сантиметров достаточно… Так вот, карлик сказал своим шелестящим, вечно утомленным голосом:

- Вы, генерал, нашего принца не запугивайте… Ему надо красиво начать… не мешайте. Никто не лишится ничего… Поаплодируем, господа, благородной гуманности нашего принца, его высоким душевным качествам!

Захлопали вяло, но острый взгляд барона-карлика и его сухие, громкие, как выстрелы, аплодисменты прибавили твердости всем - и они целую минуту хлопали. Возражавший генерал - тоже.

Нетерпеливым ударом ладони по столу принц остановил эти приветствия:

- Полно, - за что? Про казни я сказал потому, что подумал о своей принцессе: не позволит Анна-Вероника устраивать их! И не надейтесь! Отец тоже ведь делал это против своей воли… только вашим уговорам уступая… Хлопали вы, таким образом, моей жене, господа: казни в Пухоперонии прекращаются с ее появлением! Знаете, мне вообще кажется: если меня в королевских делах не туда занесет - она поправит!

Да, да, я - серьезно… Это даже в танце можно почувствовать: она вам просто не даст погрешить против музыки… уверяю вас… даже если медведь вам на ухо наступил. Никто из вас не танцевал с ней? Ах да… я не отпускал же ее ни с кем, жадничал, - вы при всем желании не могли… Кстати, господа: если кого-то из вас я не успел еще представить принцессе, вы подойдите потом, когда мы вместе будем, - я никому не откажу, познакомлю… - лицо принца светлело, когда он говорил это.

(Нет, что ни говорите, - странное направление приобретал нынешний Совет Короны: сперва - о весне… теперь - о жене…)

В этот момент появилась запоздавшая тетя Гортензия - сестра покойной королевы. Она не извинялась - наоборот, ей казалось неприличием, что Совет решились начать без нее:

- Ух ты! А я думала - отменили, перенесли… Племяш, что ж за мной-то не послал? Не нужна стала?

- Я ни за кем не посылал, Ваша светлость, - кто пришел, те и участвуют. Устраивайтесь. И не будем здесь называться тетей и племянником, неудобно.

- Перед кем же? - смутить тетю Гортензию было не так легко. Она села и достала вязанье из парчовой сумочки. - На это ты не гляди: все мои вещицы на Советах Короны связаны… нервы очень успокаивает… Ну? Про что говорили?

- Про любовь, представьте себе! Вот некоторые улыбнулись наконец - уже неплохо! Пусть же улыбки будут пошире, господа, посмелей, и без ехидства, без задних мыслей!…

(К чему он призывал, о чем просил?! Не наивно ли - здесь желать искренности?)

За овальным столом Совета шелестела тихая паника. Мало кто понимал, что происходит и как нужно себя вести…

Старый Нанулле встал и поднес дрожащий монокль к левому глазу:

- Виноват, Ваше Высочество… недопонял… Вы намекаете на средства из казны, брошенные на ветер? За какой именно период вам угоден отчет? Никогда я не безумствовал… Меня оклеветал кто-то… Я могу сейчас же подать в отставку! - бедняга нелепо взмахнул рукой с платком в клеточку… Лучше бы вовремя поднес этот платок к носу, - ибо капля, бесчувственно висевшая там уже давненько, шлепнулась на бумаги в этот миг.

Лариэль сам подошел и усадил ветерана и полушепотом спросил у других, чего именно старичок испугался так. Барон Прогнусси сказал:

- Юности, мой принц. Он испугался вашей размашистой юности.Но если и своя припомнится ярко - тоже опасно, знаете ли… (Почему это опасно - барон не объяснил). Оставьте его, Ваше Высочество… под ним мокро сейчас будет.

- О… тогда не тревожьтесь, господин Нанулле… я вас больше не трону, можете мирно вычитать дальше…