Медовый месяц Золушки

- Да принцесса же! Ножка-то - и впрямь до того махонькая, что ее туфля никому в мире не налезет? И талия, как у осы? - продолжала Люси любопытничать. - А кожа? Белизны, говорят алебастровой…

Скромная Золушка возразила, что Люси, наверное, каких-то сказочников наслушалась. А вот ей ничего такого не показалось: наружность миленькая, но обыкновенная…

- Да? А разговоров-то, разговоров… В чем же ее сила тогда? - глядя, как работает Золушка, Люси в сомнениях чесала свой нос. А потом не выдержала, к более простым темам вернулась:

- Пойдем, гусиной печенки отведаешь - она-то уж точно необыкновенная! Ну что тебе за дело до паутины? Кто заглядывает туда?

- Вот я заглянула, - сказала Золушка.- Понимаешь, мне часто покойная мама снится… ее не стало, когда я совсем крохой была. Иногда она приходит, чтобы сказать: "Нельзя, дочка, думать, что и так сойдет! Так ничего не сходит…"

"Может, это и мудрость, но только не для служанок", - подумала Люси и снова цепко всмотрелась в эту новенькую. И решила почти окончательно: нет, все-таки не тянет она на камеристку… Надо заставить ее сознаться, что наврала, пыль в глаза пустила…

- Девочки, вы тут принцессы моей не видали? - обратился он прямо к ним обеим.

- Мы? Нет, Ваше Высочество, не проходила она тут… Доброго утречка вам! - произнесла Люси, розовея от удовольствия: не так часто удается переброситься парой слов с принцем! Даже если метешь или протираешь что-нибудь в двух шагах от него.

- Утречко, может, и доброе… только началось оно странно, - рассеянно отвечал принц, оглядываясь.

Про Золушку, которая стояла как-то боком и даже не поздоровалась, Люси мельком подумала: ну и воспитание! И шепотом у нее спросила:

- Куда принцесса после ванной-то пошла? Если ты с ней была, ты и отвечай!

- Да-да…- кивнула новенькая и вдруг брякнула: - Ваше Высочество, вы не поможете мне? Портрет надо снять ненадолго… а он - тяжеленный…

У Люси дух перехватило от такой дерзости:

- Свихнулась, деревня? Ваше Высочество, она новенькая, не извольте на нее внимания обращать… Где-то в глуши жила… не все понимает… Надо камер-фрейлину, да? Чтоб разобралась и с ней, и с картиной… Я позову?

Но принц не слушал - он, как зачарованный, смотрел на Золушку.

- Я сам разберусь… не надо никого, - сказал он медленно. - Ступай, ты свободна.

- Как прикажете, - отвечала Люси с поклоном. И пошла, оглядываясь, а на уме и на языке у нее вертелось про Золушку: "Вот малахольная…"

Когда они убедились, что Люси их не слышит, они громко рассмеялись, конечно… Золушка продолжала стоять на лестнице и оттуда напомнила с лучистой улыбкой:

- Так как же, Ваше Высочество? Я говорю - снять надо вашу матушку. Крюк, на котором держится Ее Величество, книзу повело… И стенка тут осыпается, долго все равно не провисит…

- Ну, артистка! - снова расхохотался принц.- Не заговори ты со мной, я и бровью не повел бы: ну служанка и служанка… Слезай же! Вот явится в самом деле камер-фрейлина и устроит тебе выволочку!

- А вы заступитесь? - спросила она. Конечно, по всем правилам ей уже полагалось обращаться к мужу на "ты", но она еще не умела, сам язык ее не умел… - Нет, я серьезно: не сегодня-завтра ваша матушка может упасть…

- Ну и что? Оставь. Вобьют новый крюк и вернут ее на место. Без тебя. Гораздо хуже, радость моя, когда падает наша репутация… Вот сейчас, например, она же падает…

- Почему? - Золушка села на верхней лестничной ступеньке.

- Да потому, что моя принцесса не знакома с такой работой! Веника никогда не держала в руках! Поняла?

- Нет…

- Это я, я один видел тебя в затрапезе, в саже, Бог знает в чем, когда достали тебя из-за печки и заставили мерить туфельку! Кстати, уже ходит легенда, будто туфелька была хрустальная… Пускай хоть фарфоровая, не жалко. Лишь бы не вспоминались те домашние твои занятия и прозвище, которого надо стесняться, - Золушка… В метрической книге записей о рождении у тебя же роскошное имя - Анна-Вероника, так?

- Да, это мама покойная придумала…

- И чудесно! Мне нравится… И никаких больше кличек, никаких золушек, договорились? Теперь ты - из графской семьи…

Золушка чуть с лестницы не свалилась: как - из графской?! Известно же, из каких она… папа ее - лесничий… Вся округа же смеяться будет!

Но Лариэль сказал, что их округа - подавится, что никто и пикнуть не посмеет. Отыскался, сказал он, желтый пергамент, где на чистом пухоперонском языке говорится: король Ипполит, прадедушка Лариэля, дарует прадеду Золушки графское достоинство - за храбрость при защите отечества. Забавно, конечно, что такая базарная дама, как мачеха Золушки, тоже станет графиней, зато она будет меньше шипеть, - заметил Лариэль. И добавил, что этот Указ будет лекарством и сестричкам ее, заболевшим от зависти, - Агнессе и Колетте.

- А главное, - подвел итог Лариэль, - твое происхождение будет подано так, чтобы не дразнить гусей… не дать им ущипнуть тебя! - и тут он потребовал, чтобы она сняла с себя эту мешковину - так он ее рабочий халатик обозвал.

Про гусей Золушка не поняла, но принц, у которого лицо вдруг стало гневным и твердым, сказал: