Медовый рай

– Ты о’кей? – Комендант привстал, тревожно вглядываясь ей в лицо. – Воды?

– Кофе можно? – Белка кивнула на комендантскую кружку. – Вкусно так пахнет…

Кофе оказался чуть теплым и горьким, как яд. Белка двумя руками поставила кружку на край стола.

– Дело в том, что по протоколу я обязан растолковать приговоренному процедуру. В деталях. Как хирург. – Комендант открыл папку, достал какие-то бумаги. – Перед операцией.

Он начал читать. Казенный язык был скучным и совсем не страшным. Оказалось, что ток будет две тысячи вольт, что как минимум два электрических потока пройдут через тело в течение нескольких секунд. Что перед экзекуцией необходимо тщательно выбрить не только макушку, но заднюю часть голени – это позволит коже лучше контактировать с электродами и повысит проводимость. Исходный разряд должен сразу привести к остановке сердца. И при точном соблюдении всех положений и правил смерть должна наступить мгновенно, а главное – абсолютно безболезненно.

– Так что… – Комендант закончил, торопливо убрал листки в папку, словно боясь, что Белка спросит – а что там еще, на тех, других бумагах?

На других бумагах перечислялись факты нарушения или небрежного соблюдения правил эксплуатации. Были приложены протоколы и медицинские заключения, свидетельства очевидцев.

В штате Вирджиния вместо электролита использовали воду, приговоренный Пауэлл остался жив после разряда в две тысячи вольт, который пропускали через его тело в течение семнадцати секунд. Процедуру пришлось повторять еще дважды. После казни в камере воняло, как в коптильне.

В Техасе был случай, когда у приговоренного, Пола Красовски, взорвалась голова. Причина осталась невыясненной.

В некоторых штатах существует закон, по которому приговоренный, переживший три включения тока и чудом оставшийся в живых, считается помилованным. На штат Индиана этот закон не распространяется, некто Уильям Вэндивер был убит лишь на пятый раз.

В Нью-Джерси палач тюрьмы Вест-Оранж оказался садистом, он умышленно снижал напряжение тока, практически поджаривая свои жертвы. У них лопались глазные яблоки, лоскутами слезала кожа, изо рта шел дым. Приговоренные кричали, они находились в полном сознании на протяжении всей казни.

Комендант сунул папку в стол, задвинул ящик.

– Повезут тебя в автозаке. До города часов шесть – извини, комфорт нулевой… Повезут двое наших. Там передадут городским. – Комендант зевнул. – А после суда доставят обратно. Домой.

– А… – Белка хотела спросить, что будет дальше, но она и так знала, что будет дальше. Вместо этого она неожиданно для самой себя попросила: – Можно на нее посмотреть? Сейчас… До того как…

– На Гертруду?

Белка кивнула. Точно – Гертруда, Рыжая Гертруда.

19

Гертруда напугала Белку. Ей и в голову не приходило, что предмет мебели одним своим видом может вселить такой ужас. Комендант щелкнул выключателем – в потолке мощно вспыхнула лампа и электрический стул оказался в ярком конусе белого света.

– Как в театре… – пробормотала Белка и сделала осторожный шаг. Нить накаливания в лампе противно заныла.

Гертруда стояла на возвышении вроде подиума. Этот подиум, пол и стены – все вокруг было выложено белым кафелем. Не белоснежным, а мутным, цвета разведенного молока. Такой плиткой облицовывают станции метро. В одной из стен было вделано окно, длинное, от угла до угла. За толстым стеклом стояли два ряда кресел, бордовых, плюшевых, как в кинотеатре.

Белка, не доходя шагов трех, остановилась перед Гертрудой. Рыжая краска кое-где облупилась, в проплешинах виднелось старое дерево. Это был массивный стул с прямой спинкой, большой, гораздо больше обычных стульев. В нем было что-то пугающее, бутафорское, словно он попал в этот выложенный кафелем подвал из сказки про недобрых великанов. К подлокотникам и передним ногам (назвать их ножками не получалось – каждая была толщиной с бревно) крепились широкие ремни из грубой свиной кожи с металлическими застежками. К спинке стула была приделана стальная дуга с металлическим колпаком, похожим на кухонную миску из нержавейки. Мать Белки в такой замешивала тесто, когда пекла блины.

Белка, тихо ступая, обошла подиум. Пристально всматриваясь, она с затаенным ужасом боялась увидеть следы запекшейся крови или пригоревшей кожи. Дерево было чисто вымыто, кафель тоже. Ей даже почудился цитрусовый запах, химический, как у того моющего средства с лимоном на этикетке.

– София… – позвал комендант.

Белка удивленно обернулась, она была уверена, что комендант не помнит ее фамилии, не говоря уж про имя.

– Ну видишь, – сказал он негромким, но бодрым голосом. – Стул как стул.

И фальшиво улыбнулся. Белка посмотрела ему в глаза пристальным долгим взглядом.