Медовый рай

– Ты из народа Вананга, мы – народ Тики. Мы дети огненной саламандры. Туралли-О купалась в озере, Тики, приняв образ прекрасного охотника, соблазнил ее. Она забеременела и родила тройню. Братья Туралли-О решили отомстить Тики, они подкараулили его спящим на камне и разрубили его тело на тысячу кусков. Куски бросили в огонь и сожгли, а голову Тики принесли своей сестре – вот твой возлюбленный, пойди похорони его. Туралли-О отнесла отрубленную голову саламандры на вершину горы, засыпала камнями и стала плакать. Она плакала сто дней и сто ночей. Так появилось это озеро, озеро слез Туралли-О.

Она замолчала и протянула руки к воде.

– Из песка ты станешь ветром! – нараспев проговорила она.

Из золы ты станешь дымом!
Из камней ты станешь силой!
Из дождя ты станешь песней!
Из грозы ты станешь местью!

Она повернулась к Белке, сделала шаг назад, словно уступая ей дорогу.

– Войди в озеро слез Туралли-О.

Белка сонно, как в гипнозе, стянула башмаки, развязала пояс – платье само упало к ногам. Белка перешагнула через платье и вошла в воду. Сделала шаг, другой, вода доходила до колен.

– Иди!

Белка подчинилась, вода была теплой, почти горячей, от нее пахло нагретой медью. Белка опустила руки в воду, зашла по пояс, потом по грудь. Остановилась, чувствуя, как тепло воды входит в тело, наполняет мышцы спокойной силой.

– Из грозы ты станешь местью! – повторила женщина.

Белка вышла на берег, женщина подошла к ней.

– Я – Куна-И. Ступай и возвращайся. Я буду ждать тебя.

– Как я найду…

– Так же, как и нашла. – Она подошла к Белке, прижала пальцы к ее вискам. – Иди!

47

Она снова была на Девятнадцатом шоссе, она двигалась в обратном направлении. Двигалась на север. Темнело. Сумерки давно подкрадывались, но как только зажглись фонари и водители включили фары, ночь словно накрыла мир.

Перед поворотом на Сан-Лоредо она заехала на бензоколонку. Еще оставалась четверть бака, но она решила сделать это сейчас. Подогнав машину к колонке, она вышла, сунула кредитку в окно кассы. Оттуда выглянули два глаза, с недоброжелательным любопытством осмотрели ее бритую голову. Белка отвернулась.

– Эй, – раздалось из окошка. – Распишись.

Белка поставила загогулину на чеке, вернулась к машине.

Влившись в плотный вечерний поток, она втиснулась в средний ряд. Выставила локоть в окно. Ветер ворвался, закружил по салону какие-то бумажки, Белка устало откинула голову на подголовник сиденья.

Не усталость, это было скорее спокойствие – она ощутила свое единство с миром: она чувствовала тяжелое бескрайнее небо, но не как страшную пустынную бездну, а как продолжение себя. Она чувствовала землю – не эту изуродованную дорогами и городами, с выжженными лесами и отравленными реками планету – ей виделся другой, новый мир. Мир чистый и светлый, который существует рядом и одновременно с этим. Параллельно и, как известно из геометрии, не пересекаясь.

Она словно проникала в этот мир, познавала его, точно погружалась в его тайну, его чудо. В этом мире скользили тени, проплывали туманные образы, мерцающим цветком распускался волшебный свет, переливаясь то изумрудным, то гранатовым блеском.

В этом мире не было Саламанки с его правилами, не было страшного «Медового рая», не было полицейских и судей, священников и адвокатов. Не было денег. Их не существовало как концепции.

Внезапная догадка осенила ее – Белка даже ударила кулаком по баранке.

– Деньги! – крикнула она. – Ну конечно!

Все так просто и логично! Ведь они же сами талдычат об этом в каждой церкви! В каждой Библии написано об этом! Почему никто не видит и не слышит? Ведь Христос именно это имел в виду, когда говорил про верблюда и игольное ушко. Они же так любят своего Иисуса, так боятся угодить в ад. И отчего их рай так пресен и неинтересен, будто скучная история косноязычного родственника? Отчего он так схематичен, точно набросок ленивого студента? Ведь это же рай! Заветнейшая мечта каждого смертного – как же так? Где интерес, где, черт возьми, элементарное любопытство?

Посмотрите каталоги их домов, вилл, яхт – с каким сладострастием они углубляются в мельчайшие детали планировки, с каким вожделением описывают породы дерева половых покрытий, гобелены обивочных материй, с какой порнографической дотошностью изображают нежнейшие изгибы фаянсовых биде и писсуаров.

А ад? О, ад описан подробнейшим образом! С картами и схемами, поэтажными планами, ад изумительно систематизирован и запротоколирован – взвод отборных немецких архивариусов не сделал бы лучше. Мы все знаем про ад – кто куда и за что попадет, сколько стоит паромная переправа, даже имя паромщика нам известно. У нас есть информация и про запах – в аду стоит смрад: горящая сера и гниющие тела грешников заполняют ад невыносимым зловоньем. Там стоит тьма, адское пламя не дает света. Бесы нещадно мучают грешников, используя раскаленные колющие и режущие инструменты.