Медведь

Проснулся Мишка, поглядели они со стариком друг на дружку, и медведь тихонечко, деликатно вышел из берлоги. Старик посторонился, дал медведю пройти, и когда тот проходил рядом, шепнул ему на ухо: «Ну что, виноват ведь, а?»

Геворг выстрелил довольно поздно.

Сидя перед берлогой медведя, они посмеялись над убегающим хозяином, выкурили по самокрутке и сочинили объяснение: «Выстрелили — не попало. Выстрел слышали? Ну вот».

Потом убытков, причинённых медведем, стало больше, и дядюшка Гириш и Геворг каждый раз отправлялись, стреляли в него, пока внештатный корреспондент газеты «Вперёд к социализму» не прознал, что охота на медведя запрещена, и написал в газету, охота-де на медведя запрещена, а дед Гириш и Геворг Абовян стреляют. Из райцентра последовал звонок: сообщили о запрете и между прочим о размерах штрафа.

А в селе уже не до смеху было.

— Да ведь медведь, с каких пор он стал безобидным, это что же такое. А мы вот возьмём да и прихлопнем его, а вы нас возьмите да и оштрафуйте. Посмотрим, как это вы нас оштрафуете.

Из райцентра снова позвонили, попросили принять к сведению, что штраф после предупреждения возрастает вдвое. «Предупреждаем в последний раз».

В селе вроде бы испугались.

А медведь продолжал бесчинствовать. Убил корову. И тогда в райцентр невозмутимо, спокойно так, сообщили, что медведь задрал корову, и попросили подождать у телефона: «С новым сообщением ждать не заставим». И на следующий день радостно объявили: «Так, пустяки, один телёнок, неплеменной, с подбитым рогом…»

Из райцентра предложили убить медведя: «Разрешаем убить, но именно этого, слышите. Мясо и шкуру прислать в райцентр, как государственную собственность».

— Медведь краса природы, — сказали на этом конце провода, — мы эту красу не станем уничтожать.

Вот тогда-то и явилась бригада охотников. У берлоги с тылу встал чемпион Олимпийских игр Васико Гогоберидзе, слева четырёхкратный чемпион Закавказья Акоп Мегруни, справа писатель-охотник Вахтанг Ананян, а спереди водитель такси Карапет Арутюнян в паре с инструктором райкома Виленом Хачатряном. Одним ударом они прикончили этого медведя, разнесли-размозжили его непонятливую башку, потроха оставили здесь, мясо и шкуру увезли с собой в столицу.

У старика Гириша сейчас только одно ружьё — самое что ни на есть настоящее. Поля притягивают старика, и, для того чтобы придать своим прогулкам смысл в глазах окружающих, да и собственных тоже, старик закидывает за плечо ружьё — будто бы на запрещённую охоту идёт. Медведя, конечно, встречает. Оба делают вид, что не видят друг друга, но иногда останавливаются: глядят друг на дружку. Старик не стреляет, потому что существует штраф, медведь не нападает, потому что ружьё у старика настоящее. Вот так. А чтоб глазом подмигнуть — этого между ними больше нет.