Медведь. Барс

А что, если Сатана, напротив, есть очень значимое, специальное творение Божье? Что, если на него-то как раз и возложена особая миссия? Может ли древо доброе принести худой плод? Дьявола создал, учил и воспитывал Бог, за Дьявола и отвечать должен Бог. А если твое порождение тебя подводит, предает, да еще и других заставляет страдать… Как следует с ним поступить? Может, по примеру Тараса Бульбы… Значит, напрашивается всего два вывода: Бог не может уничтожить или «улучшить» Дьявола, но, тогда какой же он Всемогущий? Или Бог согласен с положением дел и всеми дьявольскими кознями, то есть Дьявол нужен Богу. Ну, хотя бы как средство устрашения людей. А, может быть, они между собой договорились на равных, заключили договор на поставку грешных душ и их утилизацию?

Вот представь, Маша, был парень лет восемнадцати, рожденный в семье советских атеистов, комсомолец. Вырос в среде отрицания Бога, может, и сам снимал иконы в бабкиной избе, смеясь над причитаниями старухи. Началась страшная война, парень этот добровольцем пошел на фронт, пережил пару боев, увидел множество жутких картин — гибель и тяжкие увечья товарищей, сожженные деревни, изуродованных мертвых женщин и детей. И, вот сам он был ранен, попал в плен, прошел всяческие мучения в концлагере, и умер от голода или истязаний. Душа его предстала перед Божьим судом и сурово говорит ей Создатель:

— Не верил в меня! Лики святых на дрова пустил! Ступай теперь в ад на вечные муки, нечестивый грешник!

А душа парнишки посмеется горько над этими словами:

— Так ведь я только что оттуда, дедушка! Куда уже хуже…

Потрясенная этим монологом, Маша тихо спросила:

— Ты Библию знаешь? Читал раньше?

— Нет! — сквозь стиснутые зубы процедил Брок, — мне пришлось слушать, много слушать… Он любил рассуждать о Боге, о том, что все они избранная Им раса, а мы, русские — звериные отродья, нас нужно держать на цепи или в клетках…

Он, утверждал, что Бог поможет им завоевать нашу страну. Да, у них на пряжках ремней были выбиты эти слова: «Gott mit uns» — «С нами Бог». Только где он сейчас сам? Может, в своей Валгалле, он в это верил, он бы этого хотел… Знаешь, Маша, я уже давно понял, что у каждого есть свой Бог, свой собственный личный Бог и свой Ад и Рай конкретно для каждого человека. И самое удивительное, что Тот, кто издевался над нами, кто презирал и ненавидел нас как отбросы, тоже может быть сейчас в своем Раю, заслужив одобрение своего Бога.

— О ком ты это говоришь, Брок?

— Они называли его Доктором, у него были очень умные пронзительные глаза, но из его рта лился яд, и я весь отравлен им, Маша. И это яд у меня внутри вместо крови! Как я могу быть с тобой, как я могу, вообще, такой, к тебе прикасаться?

— Брок, все это прошло! Все плохое уже закончилось… Ты хороший, ты чистый, ты лучше всех для меня!

Мужчину была крупная дрожь, его глаза бегали, он вдруг побелел как снег:

— Маша, я сейчас почему-то вспомнил, у меня ведь тоже когда-то был маленький оловянный крестик. Мне его дали, зашили куда-то сюда, изнутри в гимнастерку, — Брок показал в левую область груди, — «Игнатушка, береги… Береги, он поможет…»

Брок вдруг застонал, схватившись за голову руками, раскачиваясь на постели всем телом:

— Ничего больше не помню, я ведь даже не вижу ее лица, только голос остался — «Игнатушка, береги…» Что они со мной сделали, Маша, если я даже не помню лица своей матери?

Маша плакала, обнимая его, желая как-то утешить, защитить от этой боли. «Игнат… Его звали Игнат — это его настоящее имя». Брок, наконец, затих рядом с девушкой. Пытаясь как-то поддержать его, отвлечь от невеселых дум, Маша предложила найти в лесу двух подобных ему мужчин, хоть что-то выяснить о них. Брок тут же категорически отверг эту идею:

— Тебе меня мало? Не позволю даже заговорить с ними!

— Да, почему же? Может, они нас вместе увидят, захотят приходить в лагерь, в столовую, Коротков для них что-нибудь придумает. Мы же не знаем какие они, может, им плохо одним? Ведь можно же просто общаться, поддерживать друг друга, это уже немало…

Вдруг мысль о том, что Коротков может привезти сюда еще одну девушку, якобы для работы, показалась Маше гадкой. У них-то с Броком все получилось так естественно, само собой, как будто они были всегда предназначены друг другу. А другая девушка на ее месте могла бы получить сильнейший стресс только от первой встречи с кем-то вроде Брока.

— А если тебе приглянется другой? Я их видел — один-то довольно смазливый, белобрысый, глазастый, такие, наверно, женщинам нравятся. Волчонок вроде тоже ничего, быстрый. Я пару раз хотел спустить с него шкуру, да не смог догнать.

— Брок, ты совсем спятил? По-твоему, я из тех женщин, что прыгают от мужика к мужику? Я же только хочу для тебя лучше, вы подружиться бы могли, встречаться, иметь общие интересы, у вас непременно должно быть что-то общее.

— Мне они не нужны! И тебе тоже. Забудь!

Маша только брови поднимала, покачивая головой. Брок был неисправим.

Глава 7