Медведица, или Легенда о Черном Янгаре

— Ты ведь пробовала уже его кровь, — Акку шептала на ухо, и холодное дыхание ее шевелило волосы. — Она сладкая?

— Очень.

— Еще нет. Но уже скоро… уступи, девочка, и кровь станет слаще вина. И ароматней меда. Она насытит тебя лучше, чем насыщает свежий хлеб. И прогонит холод…

Да, но как надолго?

Я знаю, что убив однажды, я буду убивать вновь и вновь, с каждым разом все больше превращаясь в то безумное создание, которым была Тойву.

— Страх уйдет… — пообещала Акку. — И сомнения исчезнут. Надо лишь попробовать…

— Нет.

В черных глазах нет гнева.

И Акку отнимает ладонь от моего лица.

— Хорошо, — она отбрасывает седые неровные пряди за спину. И черные глаза вдруг светлеют, словно темную воду изнутри затягивает ледяная корка.

Акку потягивается, становясь выше.

И хлопают за плечами ее крылья бури.

Падают на пол клочья тумана и мелкая снежная крупа, которая звенит, будто бы и вправду из серебра сделанная. Взмывают к потолку руки Акку, и зеленое пламя стекает по тонким запястьям ее.

Распускаются цветы в полуоткрытых ладонях.

И пальцы-когти прочно сжимают их.

— Хорошо, — повторяет она, и голос ее — голос бури. — Будь по-твоему, Аану.

В нем шелест снегов, что ложатся покров за покровом. И низкое гулкое небо, провисшее под тяжестью луны. Тоскливый вой волков. И треск вековых сосен, кора которых лопается под морозами. Скрип наста под ногой. И нежная песня ветра, что уговаривает погодить.

Прилечь.

Закрыть глаза.

Отдать тепло той, которая собирает жатву на снежных полях.

— Год жизни, — из затянутых изморозью глаз на меня смотрит сама зима. — Год твоей жизни я возьму.

Снежинки падают на мои волосы и, прикоснувшись, тают.

— И если выдержишь…

Вода блестит в медвежьей шерсти.

— …останешься человеком. Таково мое слово.

Успокаивается буря. И Акку вновь превращается в старуху. Ладони ее ложатся на плечи мои, и звучит просьба:

— Проводи, девонька, до двери. Загостилась я… а ночь уже на исходе.

Тяжела моя гостья.

И я не смею отказать ей.

— Не убей, Аану, — говорит она, касаясь на прощанье шрама. — Помни, убьешь — будешь моей…

— Спасибо, — я целую ледяную ладонь.

— Люди… — тень печали, словно чайка над водой, мелькает в черных глазах богини. — Только люди умеют прощать… не потеряй свой дар, Аану.

Беззвучно закрывается дверь.

И рассыпается гостья белым мелким снегом. Она уходит, а я еще долго стою у окна, вглядываясь в снежную круговерть. А буря мурлычет, ластится.

Эта ночь проходит без снов.

Глава 29. Другие мысли

Человек висел на дыбе давно. Его руки вывернулись, а тело обмякло. По белой ноздреватой коже, разрисованной хлыстом, катился пот. Голова его безвольно повисла, но ребра вздымались, показывая, что человек еще жив.

И Янгхаар, зачерпнув резным нарядным ковшиком воды, вылил ее на голову пленника. Тот встрепенулся, раскрыл губы, ловя холодные струйки, и застонал.

— Продолжим? — спросил Янгар, сапогом подвигая маленькую жаровню, на которой наливался спелой краснотой инструмент.

Пленник задергался и захрипел.

— Тебе просто надо ответить на мой вопрос, — Янгар повернул ворот, ослабляя натяжение.

— Не… знаю…

Сорванный голос был тих. И распухший язык скользил по губам, подбирая капли воды.

— Врешь.

Еще один поворот. И тело опускается ниже.

— Знаешь. Все ты знаешь. Ты же был там, Хрир из Важьей долины.

Поставив ворот на ступор, Янгар отошел и вернулся со стулом.

— Сейчас ты сядешь и расскажешь мне, как это было… — распутав веревки, он помог пленнику сесть. Привязывать не стал: дыба хорошо растянула суставы, и сбежать Хрир не сможет при всем его желании. Драться тоже.

— Ну же? — Янгар стер с лица кровь и копоть.

И помог напиться.

— Я… не… знаю, — повторил Хрир. У него с трудом получалось держать голову.

— Кого ты боишься? — Янгар присел на корточки и смотрел снизу вверх, не скрывая любопытства. — Ты ведь все равно умрешь. Вопрос в том, как быстро. Я могу перерезать тебе глотку. Или сломать шею. Это быстрая смерть. А могу стесывать кожу по кусочку, прижигая раны…

Хрир дернулся и захрипел.

— Осторожно, не упади. Больно будет, — предупредил Янгар, заботливо поддерживая пленника. — Ты умрешь. И если так, то стоит ли цепляться за тайны прошлого? Не бойся мести Золотых родов, до мертвых они не дотянутся. Хочешь?

Он налил в чашу вина и поднес к губам пленника.

— Ты… ошибся, — сделав глоток, тот облизал губы.

— Вряд ли. Это твое? — Янгхаар вытащил из кошеля широкую золотую цепь, при виде которой пленник скривился. — Твое. Ты носил ее памятью о той давней большой добыче… удаче… хвастался…

— Я…

— Не умел держать язык за зубами? Или не захотел? Тогда тебе нечего было бояться, верно? Тогда… — Янгар перебирал чеканные звенья. — Тогда ты был богат… удачлив… молодой, а уже десятник… и пил меньше… и не стал швырять золото, как другие. Спрятал… где?

— Иди ты на…

Пламя факелов окрашивало золото в алый, словно проступала на звеньях единожды пролитая кровь.

— У твоей дочери красивые серьги… золотые… с солнечным камнем такого, знаешь, светлого оттенка… а вот ожерелье кому-то другому досталось. Вы ведь честно все поделили?

— Не тронь ее…