Медвежатник

С другой стороны, что особенного произошло? Женщины в его жизни никогда не создавали больших проблем, несмотря на то, что они постоянно были поблизости. Он умел ловким маневром уйти от слишком беспокойных взаимоотношений. Это лишь вопрос времени, и он знает, когда сняться с якоря. Вот и теперь он знает, что пришло время уйти. Прямо сейчас. Надо только сказать водителю, чтобы тот остановил машину. Потом открыть дверь, выскользнуть в ночь и удалиться.

Но она держала его. Он не знал, как она это делает, но она держала его так, словно связала его по рукам и ногам. Она поймала его в ловушку здесь, в автомобиле, и он смотрел на нее с ненавистью.

— Почему? — спросила она. — За что такой взгляд?

Он не мог ответить. Она сказала:

— Вы напуганы? — Не двигаясь, она смотрела на него. — Я напугала вас, Нэт?

— Заткнись, — сказал он. — Дай мне об этом подумать.

Она кивнула медленно, преувеличенно медленно кивнула. Он смотрел на ее профиль, спокойную линию бровей, носа, подбородка, полунамеком намеченную линию челюсти, смотрел на сигарету в сантиметре или двух от губ и на дым сигареты. Затем он взял себя в руки и отвел глаза от Деллы. И затем, уже не глядя на нее, понял, что все еще видит ее перед собой.

Путь до библиотеки занял немногим более двадцати минут, и они не сказали друг другу ни слова. Но у него возникло ощущение, что они беспрерывно болтали всю дорогу.

Автомобиль притормозил у фасада библиотеки, но ни один из них не двинулся. Водитель пожал плечами, приглушил мотор и сидел в ожидании.

Через некоторое время водитель спросил:

— Ну, что будем делать дальше?

— Дальше мы поедем дальше, — сказала она.

И, придвинувшись к Харбину, она дала водителю адрес.

Глава 6

Это оказалось почти что на самом севере города, в районе, известном под названием Германтаун. Чтобы добраться туда, автомобиль должен был проехать к Шуилкилл-Ривер, миновать Уиссахикон-Крик, а затем пробраться сквозь ряды маленьких домишек рабочего люда, которые жили в пригородах Германтауна. Автомобиль углубился в Германтаун и наконец затормозил у фасада небольшого дома в середине плохо освещенного квартала.

Внутри дом представлял собой комбинацию сливочно-зеленого и темно-серого. Зеленый преобладал: мебель — зеленая, обои на стенах — тоже зеленые, ковры — темно-серые. Это был старый дом, перестроенный по-новому. Над камином, внутри широкой табачного цвета рамы, висел рисунок — портрет Деллы, исполненный табачного цвета темперой на очень бледной табачной оберточной бумаге. Судя по подписи, художник был испанцем.

— У тебя полно денег, не так ли? — спросил Харбин.

— Достаточно.

— Откуда ты их взяла?

— Мой муж умер год назад. Оставил мне весь свой доход. Пятнадцать тысяч в год.

Она расположила тело на мягкой софе, которая выглядела так, будто сделана из фисташкового мороженого и готова в любую секунду растаять. Он тоже направился к софе, затем повернул в сторону и остановился, упершись в стену.

— Как ты проводишь время?

— Ужасно, — отвечала она. — Слишком много сплю. Оттого что все время сплю, я чувствую себя больной и усталой. В один прекрасный день я открою магазин или что-то в этом роде. Иди сюда.

— Позже.

— Сейчас.

— Позже. — Он остался стоять лицом к стене. — У тебя много друзей?

— Ни одного. Я имею в виду настоящих друзей. Так, несколько человек, с которыми я знакома. Я выхожу с ними в свет, и вечер начинает тянуться до бесконечности, и доходит до того, что я чувствую себя как зажженная шутиха. Не выношу людей, которые не слишком впечатляют.

— Ты находишь меня впечатляющим?

— Иди сюда, и мы это выясним.

Он одарил ее слабой улыбкой.

— Не считая этого, — он кивнул на софу, — что мы, по-твоему, можем предложить друг другу?

— Друг друга.

— И все?