Медвежье солнце

Наконец-то принесли мясо – оно еще кровоточило, словно животное забили только что, – и король снова, как почти два месяца назад, подсовывал под нос Полине куски – она даже рта не раскрывала. Рвал их сам зубами на мелкие кусочки, запихивал в пасть – они вываливались.

– Воды! – рявкнул он.

Ему тут же передали флягу, и он аккуратно поднес ее к морде, наклонил. Медведица лежала неподвижно, вздыхала со стонами, но Бермонт был настойчив, и наконец она шевельнула языком и начала лакать. Долго пила, сотрясалась от спазмов, будто давясь. Тяжело сглотнула первый кусочек мяса, который Демьян, не боясь, что откусят руку, запихал прямо в пасть, на самый корень языка. Второй. Третий. И, не доев, заснула, уронив голову на мат. Бока ее с усилием ходили туда-сюда, веки подергивались.

– Так, – тихо сказал Демьян, поморщился от звука очередного взрыва и повернулся к подданным. – Всем разойтись.

Солдаты и придворные понятливо и быстро исчезли с плаца.

– Коллеги, – вежливо проговорил король Бермонта, вставая, – я прошу прощения, но мне нужно разобраться с текущими проблемами, прежде чем мы сможем пообщаться. Я благодарю вас за помощь и рад познакомиться с новым братом… хоть и не знаю, к добру была эта помощь или нет. Поэтому уходите, прошу. Я решу срочные вопросы и навещу каждого из вас, и простите мне невольную грубость – сами понимаете, нет времени. Свенсен, – подполковник как раз передавал ему теплый гъелхт, – выстави вокруг моей жены охрану. Останавливай наступление. Василина, Ангелина… вам тоже лучше уйти в Рудлог. Я буду держать вас в курсе.

Королева Василина кивнула. Осторожно подошла к медведице, погладила ее по боку.

– Что-нибудь чувствуешь? – тихо спросила она у Ани.

– Нет, – зло сказала Ангелина. – Ее здесь нет.

За спиной старшей принцессы загудели крылья, и в небо поднялся белый дракон. Сделал над плацем круг, заклекотал в ее сторону что-то резкое, жадное. Она отвернулась, и он зарычал зло, царапнул когтями крышу казарм – аж черепица посыпалась – и улетел. Через несколько минут ушли Зеркалами Белые короли, и придворный маг Рудлога тоже открыл портал, терпеливо дожидаясь, пока Василина и Ангелина оторвутся от сестры.

– Ты злишься, – тихо сказала Василина, когда они уже шли по коридору Семейного крыла. – Но я бы поступила так же, как Пол. И ты, Ани, ради того, кого любишь. Я знаю. И пока ведь еще есть надежда. Пусть она в медвежьем обличье, пусть мы перестали ее ощущать. Я верю, что Демьян спасет ее.

Ангелина ничего не ответила. Зашла в свои покои и захлопнула дверь. Там, в тишине, можно было поплакать о том, что она сегодня потеряла.

Демьян в сопровождении гвардейцев и старейшин уже спускался вниз, когда прогремел очередной взрыв. Ворота вздулись пузырем внутрь, но еще держались. И открылись для него со скрипом и нутряным стоном, заскрежетав и застыв на середине. Берманы снаружи недоверчиво глядели на распахнувшиеся створки. И замерли, когда из ворот вышел их король: полуобнаженный, в одном гъелхте, босиком, сжимающий в руке боевую секиру. Обвел присутствующих тяжелым взглядом – под ним склонялись молодые и зрелые, опускали глаза. Демьян был очень спокоен, только глаза были черные, звериные, и знающие его понимали, что он едва сдерживается от бешенства.

– Так-то, – прорычал он, – вы защищаете мою королеву, когда я не в состоянии это сделать.

Тишина стояла такая, что слышно было, как снег падает на площадь.

– Где мои линдморы? – спросил Бермонт гулко.

Из толпы берманов один за другим начали выходить главы кланов. Делали несколько шагов и опускались перед своим повелителем на колени. Никто не смел поднять взгляд – за спиной короля отчетливо виднелась тень огромного медведя, тяжело поводящего головой.

– Что говорит традиция? Как нужно поступать с предателями? – громко поинтересовался Демьян. – Смерть, – ответил он сам себе. – Смерть. Кто не признаёт свою вину и хочет доказать, что поступил по чести? – Он повел рукой с секирой, словно приглашая. Никто не шевельнулся.

– Господин, пощади, – шепнул за его спиной один из старейшин. – Тут почти восемьдесят кланов. Не надо питать сердце Бермонта кровью.

– Замолчи, – ровно ответил король, и старейшина отступил назад, тревожно подергал себя за бороду. Обернулся к Великому Беру, умоляюще сложил руки. Убереги, Великий, сына от поступков, продиктованных злостью.

– Мой король, – подал голос Ольрен Ровент. – Ты вправе казнить нас, но прошу, подумай: что бы ты сделал, если бы кто-то из линдморов заболел? Я не прошу помиловать меня. Об одном молю: возьми мою жизнь, но не жизни других. Я смутил их разум, моя вина.

– Каждый, – прорычал Демьян, на глазах наливаясь гневом, – несет ответственность за свои поступки. Моя жена, которую вы гнали, отдала за меня жизнь, превратившись в неразумного зверя. Какую виру вы дадите за нее? За королеву, которую предали?

Его трясло от ярости, лицо было страшным – и король несколько раз вздохнул, облизал клыки, сделал шаг назад.