Медвежья волхва (СИ)

— Не могу больше, — честно призналась Ведана, ловя в ладони его лицо, перебирая короткую бороду на щеках. Заглянула в глаза — почти чёрные, заполненные бездной раскалённого желания. Медведь улыбнулся шало и, чуть приподнявшись вместе с ней, сдёрнул порты. Провёл пальцами между её напряжённых бёдер, словно сомневался ещё, что она готова. Смешной.

— Я осторожно, — почти прохрипел, медленно направляя себя вовнутрь.

Ведана выдохнула с громким стоном. Перед глазами словно вспыхнуло что-то и закружилось, качая над полом, как в колыбели, когда она почувствовала, как Медведь заполняет её. Неспешно, тесно. Он и вправду везде большой — даже больно слегка — но только на миг, пока не соединились их тела полностью, став так необратимо, так правильно, единым целым. Ведана только дух перевела — пару вдохов и выдохов — и начала двигаться сама, лишь позволяя чуть направлять себя, поддерживать под спину.

Они свыкались с друг другом — всё больше с каждым скользящим толчком. Медведь выдыхал отрывисто сквозь зубы и глушил каждый невольный рык, вжимаясь губами в шею Веданы. Становилось всё легче и легче, становилось жадно — вобрать его ещё полнее! И ещё — да, так…

— Ведана, — то и дело касался ушка его хриплый стон.

Сильные руки сжимали горячим кольцом. Ладони блуждали по плечам, по бёдрам, приподнимая и опуская так, как нравилось ему. Как нравилось ей тоже. Кожа скользила по коже, блестящая от пота, солёная, пряная под губами и языком. Зубы его оставляли следы — влажные и чуть болезненные, когда не мог он уже сдерживаться и только лишь ласкать — брать хотел всю. А после прохладные ресницы неожиданно касались шеи. Тугие соски тёрлись о мягкую поросль на груди Медведя — и всё тело содрогалось мелко, сладко, от этого восхитительного чувства объятости им — с головы до ног. И он — весь внутри, растягивает, владеет, как под себя затачивает — чтобы не смогла забыть, не смогла больше желать кого-то другого. Она не сможет. Точно не сможет никогда.

— Рехнусь сейчас, — выдох в распалённую глубину рта.

Медведь рывком опрокинул Ведану на лавку, подхватил колени на локти, раскрывая её ещё полнее. Бесстыднее. Задвигался бешено, словно и впрямь обезумел. И казалось, что искры сейчас взметнутся над ними и пожар случится в избе — не потушишь ничем. Ведана всхлипывала отрывисто, метясь головой по ложу, отбрасывая от лица прилипающие к коже волосы. Приподнимала бёдра, опираясь на сильные руки.

Заполняло её безумие, словно ветер пустынный, забирающий последнюю прохладу, раскаляющий, иссушающий до самого дна.

С каждым яростным толчком — будто земля качается, и мир идёт трещинами, рассыпается, оставляя вокруг только вязкую бездну тёмного, как воды летнего омута, желания.

Ведана выгнулась, точно лук, когда пронзило её невыносимо острой, ослепительной стрелой. Та распалась на сотни других, разлетаясь по телу, взрезая его границы лентами, которые будто трепетали на горячем ветру. Бились волны наслаждения в тонкую преграду кожи, заставляя рассыпаться грудой тлеющих угольков. Колыхалось пламя внутри, взбудораженное, ненасытное — и стихало понемногу, обещая, что это ещё не конец.

Ведана замерла под Медведем, ещё чувствуя, как он двигается, постепенно останавливаясь. Сухие губы коснулись кожи, когда он склонил голову, опаляя дыханием грудь и шею. Ведана ловила внутри последние вспышки его первородной силы и с яростью впивалась ногтями во влажную спину.

— Говорил же, моей будешь, — шепнул Медведь, лёгонько касаясь губами мгновенно твердеющей под ними горошины соска.

— Когда ж ты говорил такое? — усмехнулась Ведана, сглотнув сухость во рту. Кажется, целый кувшин воды сейчас готова выпить.

— Не важно.

Он с тихим рыком мягко впился зубами в округлость её груди. Ведана всхлипнула тихо, сразу выгибаясь навстречу. Но Медведь отпустил и лёг рядом, тяжёлой ручищей подгребая её себе под бок.

— Если я не слышала, значит, не было такого, — больше для вида заупрямилась Ведана.

— Слышала-не слышала, а спорить не станешь, что вся моя, — спокойно возразил Медведь.

Она улыбнулась — и не стала спорить. Куда там, когда тело всё до сих пор трепещет, только лишь ощущая его рядом. Кажется, отдохнёт слегка — и снова будет готово кинуться в его жар, принять его — и так до утра самого. Как спорить, если семя его внутри — сгустком невероятной мужской силы горит? Глупо. Чай не девчонка уж, чтобы смущаться того, что случилось. И отрицать, что хотела того с самого первого дня.

И спросить бы, что будет дальше, когда закончится эта ярая ночь, но Ведана молчала, ловя каждой частичкой существа своего эти мгновения сладостного неведения и лёгкости. Сейчас хорошо. Так хорошо, что ничего другого не надо: только тепло Медведя; под ладонью — его широкая грудь, что вздымается спокойно и уверенно, рука его на бедре. И шёпот жаркий, согревающий висок:

— Выдержишь меня ещё раз?