Медвежий ключ

«Гостя» рывком подняли, посадили на табурет, щелкнули наручниками. Документов нет ни в пиджаке, ни в куртке, ни в рубашке, а на левом боку кое-что поинтереснее: замшевый чехол, а в нем — литой шведский топорик весом килограмма два с половиной. По тому, в каком состоянии топорик — ни миллиметра ржавчины, отточен как бритва, по смазанным дегтем сапогам Данилов сразу же определил — превосходный, очень ладный хозяин. А что ж… Такой как раз и может предусмотреть много чего, порасставлять ловушек, притвориться, кем ему надо. Такой будет помнить о деталях.

— Ну, и что вам от меня надо? Вы кто? — непримиримо проскрипел посаженный на табурет.

— Кто ждал вас у смородины? — вдруг спросил у пришедшего Вася.

Тот посмотрел на Василия так недоуменно, что Данилов почти поверил. И кивнул Васе — отойдем!

И тут раздался еще один голос:

— Так це же Петро!

В дверях стоял хозяин дома в нижней рубашке и кальсонах (о нем Данилов начисто забыл). В глазах, на лице — удивление. И сразу же Данилову, с самым укоризненным выражением:

— Что ж вы его-то?!

— Кто это? Говорите, говорите, Василий Михайлович!

— Це Петро… Петр Иваныч, мой приятель с Разливного… Заридный… Вы что же його повязалы?!

— Заридный… Или Зарядный? Как правильно?

— По-москальски правильней Зарядный… Шо вы його-то повязалы?! То ж охотнык, то ж мой старинний приятэль…

— А того, Василий Михайлович, шо цей Петро тайно вошел в ваш дом, и при нем было оружие.

— Можно?

— Смотрите.

— Так це ж не оружие, це топор, це ниж… охотнычий. Петро, ты ж небось голодний, шатался опъять по тайге…

— Ничего, сейчас его покормим. Только давайте Василий Михайлович, мы тут немного побеседуем… Уж извините, без вас. Вася, проводи пока хозяина…

И выйдя с Василием вместе, Сергей Данилов узнал: кто-то крался через смородину, стоял, уже готовый выйти из-за кустов. А когда в доме раздался шум, этот «кто-то» мгновенно исчез.

— Куда побежал?!

— Н-не знаю… Он не побежал, а как будто сразу растворился. P-раз! И нету.

— Быстро искать! Сашу в помощь!

Парни растворились в сырой промозглой темноте. «Гость» сидел неподвижно, спокойное замкнутое лицо отражает в основном эдакое отвращение. Шел-шел человек, вступил в какашку…

— Петр Иванович… Вы ведь Петр Иванович, все верно?

Кивок.

— Курить хотите?

Кивок.

— Петр Иванович, что вы делали в чужом доме в час ночи сорок две минуты?

Задавая вопрос, Данилов раскуривал «Астру», извлеченную из карманов Зарядного, вставлял ему в рот. И наблюдал, наблюдал…

— Да! — спохватился Данилов. — Хотите «Пэлл-Мэлл»?

— Американских не курю, — спокойно ответил человек и в первый раз легонько усмехнулся, — а делал я тут вот что…

По словам Петра Ивановича, он опоздал на похороны сына своего старого друга, потому что был далеко в тайге. Сегодня он собирался заехать к Василию Михайловичу, но с раннего утра находился в лесу. Если через Разливное и проезжала семья Хохловых, он не видел этой машины, и никаких сведений про это ему не могли бы передать — он не видел ни одного человека с того момента, когда ушел в лес, часов с пяти утра.

А сюда он пришел, как приходил уже много раз, потому что они с Хохловым старые друзья и не раз и он приходил к Василию ночью, и Василий порой тоже приходил к нему по ночам. Мало ли кто задерживается в лесу, и почему?!

Версия красивая, красивая… Недоказуемая? Без свидетелей? Но и неопровержимая. Никто никогда не установит, где он был этот двадцать один час, почти сутки, с пяти утра до двух часов ночи. Никто никогда не докажет, что он встретился в тайге с кем-то, кто рассказал ему о Хохловых. Даже если бы Данилов мог сейчас впустить в комнату мальчишку, и мальчишка сказал бы, глядя в глаза Петру Ивановичу:

— Дяденька! Я же тебе еще днем рассказал, что Хохловы все уехали, а Василий Михайлович остался!

Даже в этом случае Петр Иванович, если только хватит смелости и воли, может пожать плечами:

— Впервые вижу этого мальчишку… Не шейте мне чужого, убедительно вас прошу!

И не докажешь ничего, потому что были во время разговора они только вдвоем, этот мальчишка и Зарядный…

Но не в том даже дело, не в том, что не доказать ничего. Если родственники подтвердят — мол, ушел в пять часов — то ничего не докажешь. Главное, на взгляд Данилова, была спокойная уверенность Зарядного. Он не лгал, вот в чем дело. Следователь всегда сразу видит, врет или говорит правду человек?! Это, мягко говоря преувеличение, но юристы и правда умеют разделять правду и ложь лучше, чем большинство даже неглупых людей. Слишком важно для них это умение — определять правдивость клиента по его выражению лица, поведению, модуляциям голоса, Данилов считал самым важным умением сыщика. И самым трудным. Из какой-то подростковой книжки запало в памяти рассуждение героя, что неписаные науки — самые трудные. Вот мол, скифы-славяне умеют ходить без дорог, определяясь в пространстве по солнцу и течению рек. И легче будет научить скифа читать по-гречески, чем научиться самому ходить без дорог…