Медвежий поцелуй

— Ты не подумай, силой он меня не брал. Все по согласию было. Он мне тогда про сущность свою рассказал, и что я единственная его на всем белом свете, только вот. — Соня смахнула набежавшую на глаза слезинку, — я думала замуж позовет, а он заладил как дурак, «Ты принцесса, а мне дать тебе нечего. На царских харчах я жить не намерен. В поход пойду военный, вернусь с наградами и сделаю предложение, как положено». Ага, а я сиди у окошка и жди, пока мне его на щите принесут. Поругались страшно. Любить значит меня можно, а честной женщиной сделать — нет. Ну и в сердцах бросила, что не нужен он мне, ни с наградами, ни без. Избегать после этого друг друга стали, пока бабка, у которой я травы от головокружений покупала, не сказала, что понесла я.

Прижав ко рту ладонь, я заглушила готовый вырваться наружу возглас удивления.

— А воевода знает? — Соня отрицательно качнула головой.

— Вор тогда во дворец пролез, отец охоту назначил, ну и решила я вместе с вами идти, мужа себе и отца дитю найти. А Петьку со мной в дорогу отправили. Он то мне про умертвие и рассказал, и про морвудда этого, когда на руках всю ночь держал, помогая в себя прийти. Люблю я его, Карочка, не знаю, как быть. И муж мне другой не нужен.

Слезы она вытирать прекратила, и сейчас они тоненькими дорожками катились по розовым щекам, заставляя мое сердце разрываться на тысячу кусочков.

— Расскажи ему все, про ребенка, про чувства свои, — обняв принцессу за плечи зашептала я, — человек он хороший, и к тебе неровно дышит, это любой имеющий глаза видит.

— Думаешь?

— Не думаю, а знаю. Мужчины, они же как дети, если от них чувства утаивать, никогда счастья своего не поймут. Я уверена, узнай он о малыше, под венец на руках тебя бегом понесет.

— Несколько ночей под дверью моей спит, думает не знаю, а я его за сотню верст, даже не видя, почувствовать могу. Наверное, ты права, сегодня же поговорю.

— Вот и отлично, — бодро улыбнулась я, — кстати, а что про тех бледных…

Договорить я не успела. Раздался громкий звон, и на пол разлетелось раскрошенное стекло. Через окно в комнату влетело несколько фигур и ринулись к кровати.

Один из них схватил Соню и прикрыл рукой рот, чтобы не закричала. Девушка забилась в руках, словно пойманная в силки птица, но стоящий за ее спиной мужчина был намного сильнее.

Еще двое нападающих бросились ко мне, вцепились кто в руки, кто в ноги и стащили с кровати.

— Эту тоже берем?

— Нет, Богдан сказал только беловолосая, а что он хочет, то он обычно и получает.

Ратко меня точно убьет, обещала же ему…

Глава 31

Я ошибалась как никто на свете, думая, что самым тяжким испытанием для меня будет прыжок из окна, когда я, позеленев от страха и вцепившись клещами в одного из захватчиков, крепко зажмурила глаза, чувствуя, как мой желудок совершает очередной кульбит.

Самым тяжким оказалось, когда меня перебросили через седло, и лошадь понеслась во весь опор.

Каждое движение животного отдавалось во всем теле нестерпимой болью. Пыль, поднятая копытами скачущих впереди коней, забивалась в ноздри и оседала на свисающих до земли волосах. Благо, эти черти, в покрывало завернули, прежде чем выкрасть из комнаты, оставив там связанную по рукам и ногам Соньку.

Боги, Сонька! Надеюсь, они не причинили вреда ей и малышу, иначе ни за что себе не прощу! Пусть этот Богдан только попадется мне под руку, живо спущу с него чешуйчатую шкуру, раз слова «нет» не понимает.

Мысленно перебирая способы его умерщвления, я немного отвлекалась от боли в напряженных мышцах и головокружения, из-за быстрой скачки, а также от созерцания лошадиных копыт, возрождающих фобию, которая проходила только рядом с Ратмиром.

Через некоторое время, скачущие впереди куда-то исчезли, решив, видимо, замести следы, а мы перестали петлять по городским улицам, въехали во двор и остановились.

Всадник, что сидел на одной со мной лошади и придерживал меня рукой, соскочил на землю и, словно мешок с мукой, стащил меня вниз. Не дав отдышаться, он передал поводья подскочившему к нам конюху, подхватил меня на руки и понес в сторону гигантского домины.

Взлетев на крыльцо, он толкнул плечом дверь, да как заорет во все легкие, у меня чуть сердце не остановилось.

— Богдан, я вернулся с добычей! — не удивлюсь, если этот драгонвер, как его назвал Ратко, глух на оба уха.

На крик выскочило две женщины в платочках и закрытых серых платьях, длинной до пола. У одной ладони были белыми от муки, а вторая держала в руках что — то очень напоминающее сито.

— Ну чего раскричался, окаянный? — бросила моему пленителю женщина, — выехал хозяин, скоро будет. Сказал ежели раньше него вернетесь, девчонку в покоях его запереть.

— Выехал, значит? — хмыкнул мужчина, — я думал встречать нас на крыльце будет, а он вон как…

— Не твово ума дело, что у хозяина на уме. Велено — выполняй! — решив не спорить с кухаркой, мужчина понес меня вглубь дома.

Достигнув ведущей на второй этаж лестницы, он бегом преодолел ее, открыл дверь в первую попавшуюся комнату, оставил меня, ошарашенную, на пороге и ушел, не забыв запереть засов.