Медвежий угол

— А что мне делать с этой справедливостью, Николай Петрович? Сыт ею не будешь, на стенку не повесишь...

— А может, все к лучшему, а, Нина? Ведь с ним ты все время как по лезвию ходила. Не муж он тебе, да и не хотел им быть... Ну ладно, это я не в ту степь поскакал. Прости великодушно.

Утром следующего дня, когда на солнце сверкало все заснеженное побережье, а редкие черные избы, тягачи и вагончики на льду казались случайными пятнышками на фоне всеобщего торжествующего сияния, Колчанов в сопровождении участкового Шаповалова, пожилого, прихрамывающего, полноватого человека, прошел к небольшой избе, в которой помещалось местное отделение милиции. Здесь уже толпилось полтора десятка человек из тех, кто был вызван повестками, и те, кто был просто любопытен.

— Раздайся народ, правосудие идет! — зычно крикнул Шаповалов и, оглянувшись, подмигнул следователю. Вот, мол, как тут у нас!

— Это мы еще посмотрим, что за правосудие и куда оно идет! — крикнул кто-то из толпы.

— Смотри у меня, Верка, не шустри! Тебя первую допрашивать будем! — ответил участковый, не оборачиваясь на голос.

— Это вы мастаки! — прозвучало откуда-то из слепящего пространства. — Ишь, чем грозить надумали — допрашивать они будут!

— Мастаки не мастаки, а дело свое знаем, гражданин Ревнивый! — Шаповалов не задерживался с ответом.

— Не Ревнивый, а Ревнивых! Я смотрю, оскорблять вы и в самом деле мастаки!

— Какая разница, — отмахнулся Шаповалов. — Все равно ревнивый, как сивуч!

Люди засмеялись, и участковый, довольный тем, что выиграл эту маленькую стычку, быстро снял замок, распахнул двери и повернулся к следователю.

— Прошу! — громко сказал он, торопясь, чтобы Ревнивых не успел выкрикнуть еще какую-нибудь дерзость.

— Небогато живете, — сказал Колчанов, стаскивая пальто. Повесив его на гвоздь у двери, он подошел к печи и прижал к простенку ладони.

— Теплая, — заверил его Шаповалов. — Я уж с утра побывал здесь, протопил.

— Правильно, — Колчанов улыбнулся. — Гостей принимать надо умеючи.

— Да у нас и учиться-то некогда... Вот ты — первое начальство из города. Авось и последнее.

— Авось, — согласился Колчанов. — С кого начнем, Михалыч?

— А с меня и начинай. А чего? Как человек, который знает здесь если не все, то почти все, я смогу сразу ввести в курс дела. — Большое красное лицо Шаповалова светилось доброжелательством и желанием помочь.

— Просветили уж, ввели в курс. — Следователь махнул рукой. — Панюшкин ваш уже, можно сказать, дал показания. А отчет твой мы получили еще раньше. Ты вот что мне скажи... Сколько народу у вас здесь живет?

— Народу? Человек пятьдесят строителей да местных около тридцати. Ну еще десяток на почте, телеграфе, в столовой... Сейчас-то и этого не наберется. Затишье. Ждем, пока Пролив затянет... А когда в делах затишье, тут и жди всяких происшествий.

— И подолгу ждать приходится?

— Чего спрашивать — сам знаешь. Отчеты не задерживаем, как «радость» какая случится — всегда поделимся. Вот порезал один другого — ты уж на следующий день выводы делал.

Шаповалов провел широкой красной ладонью по наголо остриженной голове и, подойдя к теплой стене, прижался к ней крупным животом. — Начинать-то с кого будем?

— Не будем нарушать ход событий. Все началось в магазине? С магазина и начнем. Зови, Михалыч, продавца. Как ее там... — Колчанов заглянул в бумажки. — Вера Ивановна Горбенко.

— Ну что ж, с нее и начнем, — согласился участковый.

Он вышел на крыльцо, опять шумно и беззлобно поругался с кем-то, посмеялся чьей-то шутке и, наконец, вернулся. Горбенко вошла следом, молча постояла, привыкая к полумраку, посмотрела на Шаповалова, замершего у двери, хмыкнула непонятно чему, повернулась к следователю.

— Здравствуйте вам.

— Вы что же это, на Украине родились?

— А как вы догадались?

— Хитрый потому что! Садитесь, Вера, платок снимайте, жара тут у нас. И дело жаркое, и печь Михалыч натопил так... Да, должен предупредить — за ложные показания вы несете уголовную ответственность.

— Это как же понимать? Похоже, вы угрожаете?

— Что вы! — замахал руками Колчанов. — Какие угрозы! Да меня самого за угрозы не похвалят! Понимаете, по закону я должен предупредить вас, что следователю надо говорить чистую правду. Судят за вранье, понимаете? Ну вот... А зовут меня Валентин Сергеевич.

— Ага, — Горбенко кивнула, словно решив что-то для себя. — Понятно. Я, конечно, извиняюсь.

— Ничего, бывает. Я почему предупредил — чтоб не говорили потом, будто вы пошутили. Бывают у некоторых чудные шутки. Так вот, за шутки можно иногда ответить. Ну, ладно, приступим. Итак, Вера Ивановна Горбенко, работаете вы в магазине. И, как я понял, там же у вас в магазине пивко бывает. Нечто вроде распивочной у вас там. Верно?

Горбенко долго с подозрением смотрела на Колчанова, потом передернула плечами, усмехнулась.

— И точно, хитрый вы человек, — она помолчала. — Что до пива, то правду сказали, торгуем пивом в магазине, потому как нет больше у нас на Проливе торговой точки. А пиво нам иногда летчики забрасывают. Не отказываться же — мужики проклянут. Мы не отказываемся. И народ доволен, и план есть. Да и я не в обиде.