Медвежий угол

Беньи поставил больную ногу на снег, слегка надавил, подпитываясь болью.

– Ты хочешь сказать, ты получишь все, – поправил он.

– Ты о чем вообще? – взорвался Кевин.

– Ты получишь что хочешь. Ты всегда получаешь что хочешь.

Глаза Кевина расширились, губы сузились.

– Что ты несешь?

Беньи повернулся, между их лицами осталось не больше метра.

– Ты никогда не умел меня обманывать. Не забывай об этом.

Зрачки Кевина потонули в почерневших глазах. Он в бешенстве погрозил Беньи пальцем:

– Копы закрыли дело. Они допросили всех и ЗАКРЫЛИ его, ясно? Так что не было никакого изнасилования! И тебя там вообще не было, так что нечего болтать!

Беньи кивнул:

– Нет. Меня там и не должно было быть.

Он встал, один вдох, и выражение лица Кевина изменилось – от ненависти к страху, от угрозы к мольбе.

– Беньи, ну что ты… не уходи! Я… прости, ладно?! ПРОСТИ! ПРОСТИ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ! Что ты хочешь, чтобы я сказал? Что ты мне нужен? Ты мне нужен, о’кей? ТЫ НУЖЕН МНЕ!

Он встал, развел руками. Беньи все сильнее наступал на сломанную ногу. Кевин сделал шаг вперед, он уже не тот Кевин, которого знают в Бьорнстаде, он – Кевин с их острова. Кевин Беньи. Его ноги мягко шагнули по снегу, кончики пальцев осторожно коснулись скулы друга.

– Прости, прошу тебя. Прости… все… все будет хорошо.

Но Беньи попятился. Закрыл глаза, чувствуя, как холодеет щека. Он прошептал:

– Надеюсь, ты найдешь его, Кев.

Лоб Кевина пересекли недоуменные морщины, ветер задул в лицо, пытаясь проникнуть под веки.

– Кого?

Беньи воткнул костыли в снег. Медленно запрыгал по камням, в сторону леса, прочь от своего лучшего друга на земле. Прочь от их острова.

– КОГО? НАДЕЕШЬСЯ, Я НАЙДУ КОГО? – крикнул Кевин ему вслед.

Голос Беньи звучал так тихо, что казалось, даже сам ветер решил развернуться и помочь его словам добраться до воды.

– Того Кевина, которого ты ищешь.

На кухне сидели родители и открывали подарки, которые им приготовила дочь. В свертке Миры была кофейная чашка с волком. У Петера – эспрессо-машина.

47

Говорят, дети живут не так, как родители их учат, а так, как родители живут. Возможно, это правда. Но в основном дети все-таки живут так, как их учат.

Басист проснулся от стука в дверь. Открыл в одних штанах. Беньи засмеялся.

– Это ты в таком виде кататься собрался?

– Я тебя вчера весь вечер прождал, мог бы позвонить, – грустно прошептал басист.

– Прости, – сказал Беньи.

И басист простил его. Хотя и неохотно. Но как можно не простить того, кто так на тебя смотрит?

В «Шкуре» все было как всегда, здесь пахло мокрой псиной и едой, забытой за батареей. За столами сидели мужчины, только мужчины. Мира знала, что ее приход не остался незамеченным, однако в ее сторону никто не смотрел. Она всегда гордилась тем, что ее так легко не запугаешь, но эти люди настолько непредсказуемы, что по спине забегали мурашки. Достаточно увидеть их на трибунах во время матчей основной команды, когда в конце неудачного сезона они орут мерзости в адрес Петера. Но здесь, в тесном помещении, когда большинство из них нетрезвы, она нервничала больше, чем ей хотелось бы.

Рамона коснулась ее руки на барной стойке. Улыбнулась, обнажив кривые зубы.

– Мира! Что ты здесь делаешь? Устала наконец от своего трезвенника?

Губы Миры едва заметно растянулись.

– Нет. Я просто хотела сказать спасибо. Я слышала, что ты сделала на собрании, что ты им сказала.

– Не стоит благодарности, – пробормотала Рамона.

Мира придвинулась ближе, настаивая:

– Нет, стоит. Ты вступилась за нас, когда все отвернулись, и я хочу сказать тебе это, глядя в глаза. Хотя я знаю, что вы в этом городе стесняетесь говорить друг другу спасибо.

Рамона рассмеялась и закашлялась.

– Зато ты, девочка моя, не из стеснительных.

– Это точно, – улыбнулась Мира.

Рамона хлопнула ее по плечу.

– В этом городе не всегда знают разницу между тем, что правильно, а что нет. Но мы умеем отличать добро от зла.

Мирины ногти впились в столешницу. Она здесь не только затем, чтобы сказать спасибо. Ей нужно узнать ответ на один вопрос. Задавать его здесь не очень-то хочется. Но Мира не робкого десятка.

– Почему ты это сделала, Рамона? Почему Группировка не стала голосовать против Петера?

Рамона недоуменно посмотрела на нее. Все вокруг замолкли.

– Не знаю, что ты… – начала Рамона, но Мира остановила ее усталым жестом:

– Прошу тебя, я же не дурочка. Не надо мне говорить, что никакой Группировки не существует. Они есть, и они ненавидят Петера.

Она не оборачивалась, но затылком почувствовала взгляды мужчин. Поэтому голос ее немного дрожал:

– Я вообще-то не полная идиотка, Рамона, я умею считать. В этом голосовании у Петера не было шансов, если бы не Группировка и все те, на кого они имеют влияние.

Рамона долго смотрела на нее не моргая. Ни один из мужчин не встал, даже не шевельнулся. Наконец Рамона кивнула:

– Я уже сказала, Мира. Люди здесь не всегда знают, что правильно, а что нет. Но мы знаем разницу между добром и злом.