Медвежонок Железная Голова

Негр был ни жив ни мертв от страха; ничто не могло успокоить его.

Когда молодой человек отдал командиру отчет в том, что произошло, тот подозвал испанца.

— Ты лоцман? — спросил он, глядя ему прямо в глаза.

— Лоцман, ваше превосходительство, — смиренно сказал пленник, — не только на море, но и на суше, когда понадобится.

— Ага! — с улыбкой отозвался Медвежонок и прибавил: — Можешь ты быть верен?

— Как не мочь, ваша милость!

— Вход в гавань Гуантанамо затруднителен?

— Нисколько, ваша милость, стоит лишь держаться самой середины похода в гавань.

— Город велик?

— Это деревня, ваша милость.

— Очень хорошо. Есть там военные силы?

— Отряд в пятьдесят человек при земляном редуте.

— Черт возьми!

— Но, — поспешил договорить лоцман, — сооружение редута еще не докончено и пушки не прибыли из Сантьяго, хотя их ждут с часа на час!

— Тем лучше! Это во многом упрощает дело; как ты полагаешь, заметили наше приближение?

— Наверняка нет, ваша милость; я заметил вас около часу назад, когда все жители спали непробудным сном.

— Так слушай же меня: ты знаешь, кто мы, не правда ли? Берегись, если ты меня обманешь, я вздерну тебя на верхушке мачты, которая над твоей головой. Если же ты окажешь мне хорошую услугу, то получишь за это десять унций золота. Я никогда не изменяю своему слову. Что же ты выбираешь?

—Десять унций, ваше превосходительство, — с живостью вскричал лоцман, глаза которого заблестели от жадности.

— Хорошо, договорились; теперь принимай управление судном и веди нас в гавань.

Лоцман поклонился и приступил к исполнению того, что ему приказали.

Испанец примирился со своей невольной ошибкой, когда обещанная щедрая награда в десять унций золота превратила его, по крайней мере на время, в приверженца Береговых братьев.

Он с необычайным искусством провел судно по узкому проходу в гавань, и вскоре фрегат был на расстоянии половины пушечного выстрела от деревни, все еще погруженной в глубочайшее безмолвие.

Страшное пробуждение предстояло ей.

Командир фрегата велел бросить якорь и убрать паруса, потом передал командование Пьеру Леграну и съехал на берег, захватив с собой лоцмана.

Три лодки с сотней флибустьеров следовали за командиром.

Пристани достигли в несколько ударов весел.

Из опасения быть захваченными врасплох Медвежонок приказал лодкам, когда все высадились, отплыть и держаться поодаль от берега.

— Какие власти в деревне? — спросил он лоцмана.

— Всего одна, ваша милость: алькальд12.

— Где он живет?

— В большом доме перед вами.

Большой дом на самом деле был хижиной, немного менее жалкой, чем остальные.

— Вот и прекрасно, — продолжал Медвежонок, — алькальд этот храбр?

— Не могу сказать вашей милости; знаю только, что это злой скряга, которого все ненавидят; но он племянник губернатора в Сантьяго и потому делает что вздумает.

— Вот тебе на! — вскричал Медвежонок, смеясь. — Уж не призван ли я здесь разыграть роль Провидения? Смешно было бы!

— О! Ваша милость, — вскричал лоцман умоляющим тоном, — весь наш край был бы очень счастлив избавиться от такого изверга; нет ни одного ужасного деяния, которого он не совершал бы ежедневно!

— Неужели? Ну, так я пойду поздороваться с этим достойным алькальдом; что же касается тебя, то ступай за мной и ничего не бойся.

Дом алькальда стоял в нескольких шагах от берега.

Медвежонок велел окружить его, потом выхватил пистолет из-за пояса и выстрелил в дверной замок, разлетевшийся вдребезги.

Но дверь не отворилась: она была крепко заложена изнутри.

— По-видимому, мы имеем дело с человеком осторожным, — сказал командир экспедиции, вновь заряжая пистолет, — Хватите-ка тут раза два топором!

В то же мгновение настежь распахнули окно, и в нем показалось бледное от испуга лицо человека в ночном одеянии, вооруженного длинным мушкетом.

— А! Мерзавцы! — пронзительно крикнул он. — Убить меня хотите! Постойте, я вас!

— Заткнуть рот этому крикуну, — холодно сказал Медвежонок.

Выстрелом из ружья мушкет разбило и вышибло из рук алькальда; осколки попадали наземь.

Алькальд буквально нырнул в глубь комнаты.

Выстрелы и удары топором в дверь разбудили жителей, повсюду в домиках робко приотворились двери, и показались бледные, с заспанными глазами лица; однако выйти не осмеливался никто.

Дверь дома алькальда наконец подалась под учащенными ударами сильного матроса.

— Приведите-ка сюда этого негодяя, — приказал Медвежонок двум флибустьерам, — а вы, — обратился он к остальным, — постройтесь и смотрите в оба.

Алькальд появился полунагой, в рубашке и подштанниках; он дрожал всем телом, скорее от страха, чем от холода, хотя ветер был довольно чувствителен — ночи очень холодны в тех местах. Два матроса, которые вели алькальда, не скупились на удары прикладами, чтобы подгонять его.

— Вы алькальд? — резко спросил Медвежонок.

— Алькальд, — последовал едва слышный ответ хриплым голосом.

— Связать ему руки, а пальцы перевить серными фитилями. При первом моем знаке зажечь фитили.

Приказание было исполнено с быстротой и ловкостью, свидетельствовавшими о долголетнем опыте.

Алькальд понял, в чем дело, и ужас его не знал меры.