Мефистон. Кровь Сангвиния

Он видел тысячи обездоленных людей, бредущих по дорогам, словно угрюмые процессии, протянувшиеся до самого горизонта. На кворуме Эмпиррик, слушая, как его братья пренебрежительно говорят о войнах в секторе, он воспринимал все иначе; но теперь, когда он был здесь и видел последствия… Среди беженцев были и жрецы, и семьи обычных граждан Империума, ищущих спасения. Старцы со впалыми щеками хромали, припадая на обмотанные бинтами ноги, матери прижимали к себе мучимых лихорадкой младенцев. Все они смотрели на стены одинаковым потерянным взглядом, помня лишь о том, что им нужно идти дальше. Не все они доберутся до цели, понял Луций, увидев лежавших вдоль дорог бедолаг: они успели издалека увидеть столицу, но умерли от истощения, так и не дойдя до нее.

Ворота города были открыты, и толпы закутанных в белые рясы духовников тепло встречали прибывающих, протягивая им чаши с водой и ломти хлеба, а потом провожали в тенистый уголок. Везде были шум и движение, над головами сновали механические гимнарии — оплетенные кожей фолианты с широкими крыльями, белыми, как у лебедей. На лету они транслировали записи давно мертвых терранских хористов. Фальшивя, им подпевали продавцы реликвий, коих можно найти в любом мире-святилище. Антрос видел, как эти пухлые разодетые жулики с румяными лицами улыбаются, пытаясь впарить святые трактаты и кое-как сделанные ковчежцы оборванцам, у которых не хватало денег даже на еду.

Кровавые Ангелы посадили скифы за воротами и зашагали сквозь шумную толпу, привлекая к себе изумленные взгляды людей.

Мефистон остановился на середине большого перекрестка. Четыре дороги, сходившиеся сразу за воротами, были достаточно широки, чтобы вместить целую фалангу танков, но все равно казались узкими в сравнении с окружавшими их высокими усадьбами и храмами. Здания были построены в том же стиле, что и Кающиеся Деревья: крепкие колонны с каннелюрами поддерживали куполообразные башенки и величественные фронтоны, искусно сделанные из миллионов искривленных окаменелых костей. Город выглядел бы как мавзолей, если бы не тысячи обезумевших от горя беженцев, не умолкавших ни на мгновение. Ступени часовен и базилик кишели толпами ревущих, обожженных солнцем выживших, изливающих до сего момента сдерживаемые горе и гнев на чиновников, которые пытались им помочь.

Пока они пробирались сквозь толпу, Антрос слышал одну и ту же историю, повторяемую снова и снова: города и поселки, превратившиеся в кладбища, кровавые битвы, вспыхивавшие там, где сепаратисты, известные как Просветленные, нападали на своих братьев, убивая тех, кто не принял их доктрину. Антросу показалось, что очень многие приняли новый культ. Он слышал, как беженцы шепотом рассказывали о своих родичах и друзьях, принявших новую веру. Они говорили о них с изумлением и отчаянием, называя отступниками.

Кровавые Ангелы собрались вокруг Мефистона в центре перекрестка, приковав к себе еще больше ошеломленных взглядов. Астартес казались нерушимыми бастионами в потоке смертных: те расступались в тревоге и страхе, некоторые уже звали стражу.

«Даже знающие об Окаменелом мече не станут говорить о нем открыто, — раздался в голове Антроса голос Властелина Смерти. Когда Рацел кивнул, Луций задумался: а обращался ли Мефистон к нему? — Это предмет их веры, обсуждаемый только в самых священных обрядах».

Мефистон выразительно посмотрел на Луция, и тот понял, что и в самом деле должен был это услышать. Он вновь огляделся, гадая, не стоит ли проникнуть в сознание местных жителей в поисках воспоминания, способного привести к цели, и даже предпринял такую попытку, но тщетно. Какое бы колдовство ни скрывало Дивинус Прим, оно все так же затуманивало его внутреннее зрение. Одна лишь попытка заставила Луция скривиться: он увидел только расколотое отражение собственных мыслей, лишь идеи и надежды, извлеченные из глубин его памяти. Чем сильнее он старался проникнуть в чужие мысли, тем больше ему казалось, что его собственный разум исследуют. Ощущение было крайне неприятным. Он собирался спросить Рацела, не ослеп ли тот, но тут суматоха, вызванная их прибытием, привлекла внимание одного из осажденных беженцами сановников.

— Здравствуйте… — заговорил тот, проталкиваясь через толпу спорящих торговцев, но тут остановился, увидев перед собой Мефистона.

Человек выглядел напыщенным и явно собирался чего-то требовать, но запнулся, и кровь отхлынула от его лица. Он перевел взгляд с мертвенного облика Мефистона на Рацела, смотревшего сердито и пренебрежительно, а затем на нечеловечески прекрасного Луция, и потряс головой, открывая и закрывая рот, явно забыв, что же собирался сказать.

Пресвитер Бреннус вышел из-за спин Кровавых Ангелов, и мужчина заметно расслабился, наконец увидев обычного человека.

— Братья, — заговорил священник, видя, как из толпы появляется исповедник, — добро пожаловать в Мормоту. Я пресвитер Кайриак. Откуда вы прибыли? — Он встревоженно покосился на Кровавых Ангелов и заметил капитана Ватрена и его бойцов, пробирающихся к ним. — И кто ваши спутники?