Мефистон - Властелин Смерти (ЛП)

Квирин небрежно отмахивается рукой: «Я бы не считал капеллана Лемартеса таким уж ярким маяком надежды, каким вы пытаетесь его представить. Он не одолел «чёрную ярость». Он может, во всяком случае, пока, управлять ею на поле боя. А когда он не сражается, то лежит в стазисе». Пристальный взгляд на меня: «Не участвуя в формировании судьбы ордена».

— Я думал не только о Лемартесе, — отвечает Альбинус. — Есть и другой.

— Я отнесусь к нему с не меньшим предубеждением. Два выродка неприемлемы также как и один. Это даже ещё хуже.

Уголки моих губ дернулись: «Считаешь меня мерзостью?»

— Мои слова можно понять как-то иначе?

— Твои слова однозначны. Но, может быть, ты сочтешь должным объясниться?

— «Чёрная ярость» определяет нашу суть, — Квирин говорит пылко и с сожалением в голосе. Нет ничего легкомысленного в его осуждении меня, также как нет и чего-то мелкого и банального вроде личной враждебности. Он не испытывает ненависти к Мефистону за то, что он занял место его друга Калистария. Он оплакивает потерю одного, но не принимает другого, теперь я пришёл к пониманию, проистекающему из глубоких религиозных убеждений. «Это основополагающий факт нашего существования в качестве Кровавых Ангелов, — продолжает Квирин. — Наша борьба с ней постоянна, как биение наших сердец. Если наши сердца перестанут биться, чем мы станем? Мертвецами. Если мы преодолеем «чёрную ярость», чем мы станем? Будем ли мы всё ещё Кровавыми Ангелами? Сможем ли мы? Ты вернулся из царства, откуда возврата нет. И что стоит передо мной? Смерть».

Ошибается ли он в том, что видит? Нет. Вся ли это правда? Нет.

Может ли вся правда быть ещё хуже?

— Смерть, — повторяю я. Я произношу слово так, как будто оно принадлежит мне. Оно моё.

Квирин похоже не заметил моего замечания. «Над тобой висит тень могилы, Мефистон, — говорит он. — Мы воины, взращённые, обученные и натренированные, чтобы нести разрушение врагам Императора. Но, совершенно точно, что это разрушение служит ещё чему-то. Оно не конечно само по себе».

— Ты веришь, что именно поэтому я продолжаю жить? Чтобы нести необдуманное разрушение?

— Я не знаю что ты такое, старший библиарий. Но совершенно точно знаю, чем ты не являешься.

Губы мои подрагивают вновь, но я не отвечаю. Квирин будет верить в то, во что считает правильным. Нет смысла спорить с ним. Но что меня беспокоит больше так это то, что я не могу выкинуть его сомнения даже из собственной головы. Я изменился с нашей последней встречи. Точнее, начал существовать. Пребывание в варпе также оставило свой след на Квирине, но его трансформация куда как менее радикальна. Калистарий всё ещё знал бы этого Кровавого Ангела. Его воспоминания принадлежат только ему. Он — продукт продолжающихся опытов.

Кастигон прочищает глотку. «Это, конечно, важные дебаты, братья», — объявляет он. Впервые я чувствую, как сглатываю презрение, слушая капитана Четвертой роты. Я знаю, что он во многом согласен с Квирином, но он выбирает путь политика, избегая высказывать свое мнение: «Но у нас есть более неотложный вопрос касательно наших ближайших действий. Старший библиарий, вы сказали, что есть нечто очень важное на Паллевоне. Реклюзиарх, ваше возвращение, похоже, подтверждает этот факт. Я буду ценить ваши советы». Он не упоминает Альбинуса. Я полагаю, что Кастигон считает его некого рода миротворцем. Если капитан и политик, то я бы назвал его осторожным.

Кастигон активирует гололитический проектор. Изображение Паллевона со стоящим на высокой орбите «Багровым призывом» появляется перед нами. Следов «Судьбы боли» нет. «Наша атака на корабль предателей была успешной, — говорит он. — Наш первый удар был мощным, и мы нанесли сокрушительный урон. Ход битвы складывался против врага, и он сбежал в Имматериум».

— Как непохоже на Освященных, — комментирую я. В моих словах нет иронии. Отступление не в правилах этой банды. Они дерутся до конца, а иногда и ещё дольше.

— Согласен, — отвечает Кастигон. — Логичным будет предположить, что выход из боя был стратегическим маневром.

— Кораблю было больше ничего не нужно в системе, — делаю я свой вывод. — Вы просканировали планету?

— Да, множество инверсионных следов, растаявших уже, большая часть сконцентрирована над городом Векайра.

— Вторжение, — говорит Альбинус, — их силы уже полностью высадились.

Лицо Квирина становится маской ужаса. «Это не должно продолжаться, — выговаривает он, — освященные должны быть уничтожены».

— Конечно, они будут уничтожены, реклюзиарх, — голос Кастигона звучит раздраженно от того, что его наставляют в таком деле. — Вы можете себе представить, чтобы мы сдали предателям мир Империума без боя?

— Прошу прощения, капитан. В мыслях не было оскорбить вас. Но на кону гораздо больше, чем вы знаете. Это важно, так что я расскажу об этом, когда рота будет вся в сборе. Великолепная, священная судьба ждет нас внизу.