Мегамир

— А кто орал, что времени в обрез? По необходимости, Кирилл Владимирович!

Кирилл угрюмо подумал, что никакая необходимость не заставила бы его очнуться раньше времени. К тому же зря Ногтев очнулся раньше времени. Хирурги там сделали львиную долю работы, но остальное доделывает микроинструментами Кравченко...

Кирилл зажмурился, отгоняя жуткие картины.

На другой день Кирилла и других участников экспедиции неожиданно вызвали к Кравченко. Ногтев лежал на широкой выструганной полке, был в сознании, выглядел терпимо, хотя был обклеен датчиками и подключен к аппаратуре.

— Начальство всегда отдает верные распоряжения, — сказал он, улыбаясь одними глазами. — Надо уметь верно их выполнять. Я составил докладную, обосновал, привел выкладки. Конечно, были и другие кандидаты, но мне показалось, что вы не так уж против?

— Против вас — никогда, — сказал Дмитрий поспешно. — Только вы не напрягайтесь. Даже я два дня отходил, языком не мог шевельнуть.

— Я — старая гвардия... А как вы, Кирилл Владимирович, относитесь к такому руководителю?

— Вы — наименьшее изо всех зол, — ответил Кирилл. — Мне кажется, получи вы правильное образование, могли бы стать неплохим мирмекологом. Только в самом деле не напрягайтесь! Раз уж повезло с руководством, не хотелось бы потерять его так сразу.

— Благодарю, — ответил Ногтев. Он плотно зажмурился, переживая приступ боли. Через несколько мгновений лицо расслабилось, взгляд медленно прояснился. — Начальство довольно, прислало надежного человека. Проверенного и перепроверенного. Вы тоже мне как будто доверяете. Думаю, сработаемся.

Кравченко сделал ему укол, озабоченно пощупал запястье. На лице его проступило почтительное изумление.

— Кирилл Владимирович, — объявил Ногтев едва слышно, — я оставляю за собой общее руководство, оперативную часть поручаю вам. Фактически начальником экспедиции остаетесь вы. Я не боюсь оказаться свадебным генералом.

Кравченко быстро оглянулся на сияющие лица, строго опустил ладонь на широкий лоб Ногтева:

— Довольно. На чем вы только держитесь? Спите, набирайтесь сил.

Ногтев слабо улыбнулся бледными бескровными губами:

— Уже набираюсь. Здесь так легко, не поверил бы... Только теперь понимаю, что это было за чудовище — атмосферное давление.

Кравченко покачал головой, глаза его были серьезными и очень обеспокоенными:

— Вы пошли на чудовищный риск. Вас изрезали как никого другого, да еще я удалил больше, чем собирался...

Он умолк, начал изучать экраны, где безостановочно бежали цифры, прыгали цветные чертежи. И Ногтев скупо улыбнулся:

— Можете не держать врачебную тайну так строго. Я сразу узнал о своей злокачественной... Пробовали лапшу вешать, но я стреляный воробей. Оставалось полгода...

Кравченко сказал осторожно, бросил пугливый взгляд на окаменевших гостей:

— Вы играли рискованно, но... выиграли. Мы все убрали. Если появятся метастазы, то здесь их добить легче. Как и другие болезни!..

Кирилл видел, что интеллигентность не дает Кравченко хвалиться, и Кравченко в самом деле поспешно добавил:

— Правда, могут появиться новые, еще неизвестные.

Дверь бесшумно распахнулась, в помещение осторожно продвинулся длинный, очень худой жук ростом с теленка. Двигался он на тонких лапах, озирался пугливо, нервно поводил сяжками, готовый при первом же окрике «Брысь!» удрать, стать в чемоданчик, упасть мертвым как жук-притворяшка.

Его никто не видел, кроме Ногтева, все сидели спиной к двери, и Ногтев с усилием взял ломоть сушеного мяса, сказал «Ап!». Жук подбежал, благодарно схватил подачку и поспешно выбежал, смешно подбрасывая зад.

Кравченко сказал сварливо:

— Вижу, телекамеры работают исправно. Только не все привычки перенимайте! Уже наприваживали попрошаек, не знаем как избавиться. Косяком прут, нащупали добреньких.

— У вас целый зоопарк, — сказал Ногтев с натужным смешком. — Я думал, бред продолжается.

Заговорил Дмитрий, в его голосе прозвучала победная медь духового оркестра:

— Это все бесполезники, Аверьян Аверьянович! Настоящие парни — ксерксы. Самый лучший из них — мой друг Дима.

На его плече дремало невообразимое страшилище, у Саши на коленях свернулся пластинчатый жук, размером с панголина, по стенам и потолку бегали огромные многоножки, жуки и рогоноги. Дрались, шипели друг на друга, скрещивали острые мандибулы, со стуком грохались на пол, разбегались, возобновляли возню...

— Никогда не привыкну, — вздохнул Ногтев. Его глаза закрылись, голос упал до шепота, — стар менять привычки. Если не любил пауков, когда были с ноготь...

— Я консерватор, — говорил он дня два спустя, находясь уже в своей комнате. — Привычки не поменяю, увы. Возраст! Авось в экспедиции будет легче. Я ведь летал, с парашютом прыгал, с дельтапланом знаком...

На коленях у него блаженно выгибался и поскрипывал мандибулами крупный паук-торлик. Пальцы Ногтева механически перебирали длинную шерсть. Пауков Ногтев не терпел. На коленях у него нежился не паук, а толстый сибирский кот. По крайней мере, паук здесь работал котом, а где кот в доме, там покой, уют и благополучие.