Меган и Гарри: подлинная история

И снова в дело вступает человеческий фактор. Семья пришла к пониманию (чего не было в первые дни брака и, конечно же, до него), насколько хрупки с точки зрения психического здоровья как Гарри, так и Меган. Они - котлы бурлящих, перегретых эмоций, которые не только угрожают извергнуться, но и часто это делают. Их страдания до переезда в США были ощутимы. Близкие были ошеломлены, увидев, насколько они были по-настоящему опустошены, несмотря на то что многое было в их пользу и что они так любили друг друга. В то время как эмоциональная нестабильность Гарри была сдерживаема до его женитьбы, под руководством Меган он научился «входить в контакт» и потакать своим эмоциям, давая им полную волю, как она делала это с тех пор, как они поженились, и она получила товарища по оружию, который поощрял, а не сдерживал ее. По мере того как они вдохновляли друг друга ко все более великим высотам честолюбия, решимости и страсти, преобладающей эмоцией становилась не радость, а несчастье. Этот диссонанс вызывал и беспокойство, и недоумение. Такую позицию кратко выразил Майк Тиндалл, муж Зары Филлипс, дочери принцессы Анны (и, таким образом, муж двоюродной сестры Гарри), который суммировал мнение всей семьи, сказав: «Единственное, чего я хочу, чтобы они были счастливы. Они должны найти свой путь, и если они счастливы и Арчи счастлив, это все, что вы можете пожелать им. Я уверен, что они преуспеют в этом».

Избегание страданий, когда у пары так много преимуществ и привилегий, может показаться довольно жалкой целью, но если это разница между глубоко несчастной парой и парой, испытывающей некоторое облегчение от страданий, это оправдывает мнение королевской семьи о том, что путь Гарри и Меган к независимости должен поощряться.

Все пары зажигают друг друга по-разному. Отношения Гарри и Меган захватывающее сочетание того, как пара, полностью поглощенная друг другом и верящая, что сдержанность - это недостаток, которого следует избегать, а не добродетель, которую можно использовать по мере необходимости, может получить доступ ко всему положительному и отрицательному в личностях друг друга и, сделав это, привести в движение цепочку последствий, которые превратили их из одной из самых популярных пар на земле в одну из самых освистанных на родине Гарри, - и все это произошло в течение восемнадцати месяцев. У каждого из них двоих есть глубокие резервуары страсти, потворства своим желаниям, требований и агрессии, которые привели их к этому. В то время как никто не опасается за выживание Меган, многие из близких Гарри боятся того, что произойдет с ним, если ветка, на которую он забрался при активном содействии Меган, отломится. «Эта перспектива слишком ужасна, чтобы даже думать о ней, - сказала мне одна принцесса. - Есть такие вещи, о которых даже думать не хочется, а тем более о них говорить». Этот страх, что Гарри может все потерять или даже навредить себе, и есть то, что скрывается за предоставленной им двоим свободой действий.

Самые поверхностные наблюдения показывают, что Гарри и Меган - действительно те люди, которые признались, что испытывают глубокую эмоциональную боль, и которые также значительно более чувствительны, чем средний человек. Хотя оба они возлагают вину за свои страдания на очевидные проблемы: он - на смерть матери, она - на свою расовую идентичность, - однако их критики имеют оправдание, утверждая, что такие страдания, в которых они признались, также связаны с более фундаментальными аспектами их идентичности, такими как чрезмерная эмоциональность и склонность слишком многое относить на свой счет. Гарри всегда был гораздо более эмоционально неустойчивым, чем Уильям, но не из-за смерти матери, а из-за того, что мать избаловала его, в то время как страдания Меган, по-видимому, больше связаны с тем, что ее отец слишком баловал ее с раннего возраста, в результате чего она даже в детстве испытывала трудности с преодолением разочарования, которое приходит, когда она не может добиться своего. Как сказала одна из подруг, с которой они расстались после большого успеха Меган в «Форс-мажорах»: «Я ни на секунду не допускаю, что Мег когда-либо испытывала на себе расовые предрассудки. Может быть, я и несправедлива к ней, но уверена, что все это ложные воспоминания. Никто не может припомнить ни одного случая, когда она испытывала бы те страдания, на которые теперь претендует. Единственной болью, которую Мег когда-либо испытывала, было ожидание осуществления своих амбиций. Это, должно быть, довольно болезненно для такого человека, как она, которая всегда получала все, что хотела, пока росла».