Мэгги без царя в голове

Что-то тяжелое повисло в комнате, давящее, неприятное. Как будто горшок с ядовитым зельем стоял на огне, готовый закипеть. Мэгги закусила губу, но все-таки решилась сказать:

— По-моему, это не помогает, Берни. Это твое сокращение дозы. У тебя… у тебя проблемы.

— Да-а, и зовут их Бадди Джеймс. — Берни схватила сигареты Мэгги. — Боже, а я-то думала, что у меня были проблемы, когда он впервые умер. — Она бросила сигареты, спустила босые ноги на пол и встала с дивана. — Хорошо, час прошел. Почти прошел, да. Джонни, милый, я иду к тебе!

— Нет.

Берни обернулась, откинула со лба ярко-рыжую прядь и произнесла:

— Что? Что ты сказала?

У Мэгги земля ушла из-под ног.

— Я… я сказала «нет», Берни. Я сказала «нет». Ты не должна больше пить. Дж. П. сказала…

— Так вот с кем ты разговаривала по телефону в другой комнате? С моим адвокатом? Знаешь, какое слово ключевое в этом вопросительном предложении? Слово «моим». Моим адвокатом.

Мэгги захотелось спрятаться от подруги под подушкой. Берни говорила все громче и быстрее. Мэгги терпеть не могла разговоры на повышенных тонах, просто ненавидела. Она всегда их ненавидела. Ненавидела споры, и точка.

Но она не могла отступить, уступить, спрятаться. Берни ее подруга.

— Берни, прошу тебя. Дж. П. сказала, что тебя могут в ближайшие дни арестовать. Если это случится, она обещала вытащить тебя под залог, но если окружной прокурор начнет козлиться — это она так говорит, а не я, — то арестует тебя поздно вечером, и тогда мы ничего не сможем сделать до утра. Ты будешь заперта, Берни, и Джонни Уокера к тебе не пустят. Поэтому…

— Что поэтому? — Берни выглядела весьма зловеще в своем зеленом шелковом халате, словно вот-вот на кого-то набросится. Например, на Мэгги. Хотя Берни и так была высокой, она внезапно будто стала еще выше. Большая, громогласная, властная… Мэгги испугалась. Опасность. Боевая тревога. И Мэгги настаивала:

— Поэтому ты должна попробовать остановиться сейчас, пока тебя… Не то чтобы это обязательно произойдет, но ведь может. Пока тебя не арестовали. Я все-таки сказала это.

— Поздравляю. — Берни втянула щеки, глаза ее сузились. — Так ты говоришь, что я не должна больше пить? Как я должна тебя понимать? Слишком много слов. Ты это хочешь сказать, Мэгги?

Мэгги тихонько всхлипнула.

— Да, милая, именно это. Больше никакого виски.

— Отлично, рада что наконец-то все ясно. Я не устаю повторять моим авторам: яснее, яснее, яснее. — Берни направилась к бару. — У тебя есть апельсиновый сок? Сооружу отвертку. Впрочем, не беспокойся, я могу и неразбавленной водки выпить.

— Хватит кривляться. Паясничаешь, как городской алкоголик. — Мэгги слезла с дивана и выхватила у Берни бутылку. — Никакой выпивки. Дж. П. составила план, как тебе помочь, и я обещала…

— Ох, — Берни вернулась на диван, ее подбородок дрожал, — так вот в чем дело. Ты теперь дружишь с Дж. П., а не со мной, Мэгги? Вы теперь подружки! Две закадычные подружки составили план. Не забудьте обменяться какими-нибудь долбаными безделушками в знак дружбы, пока меня будет пялить в тюряге какая-нибудь долбаная жирная корова. Хотя нет, не в тюряге. В клинике для алканавтов, да? Вы собираетесь запереть меня в клинике, как обыкновенного пропойцу!

— Берни, не ругайся так, пожалуйста. — Мэгги ужасно хотелось взять все свои слова назад. Было бы куда проще позволить Берни выпить еще стаканчик. А там, глядишь, придет Дж. П., придет Алекс, в общем, кто-нибудь да придет. — Пожалуйста, милая, не надо.

Берни схватила сигареты Мэгги и подняла их над головой:

— Хочешь, я выброшу их в сортир? Ага, проняло! Дошло наконец? Ты точно такая же наркоманка! Может, они и тебя запрут?

— Пока нет, но рано или поздно — наверняка, — пробормотала Мэгги, пытаясь собраться с мыслями. — Хорошо, Берни, послушай. Ты знаешь, что у тебя… проблемы. Я считала, что ты просто выпиваешь на вечеринках, но с тех пор как умер Кёрк и у тебя прибавилось работы, ты пьешь не просыхая. Я твоя подруга, ты же знаешь, но ты в беде. Тебе надо меньше пить.

— Я и так мало пью! — закричала Берни. — Я пью ровно столько, сколько хочу. Оставь меня в покое, твою мать!

Мэгги захотелось отступить. Она вспомнила свою мать, вспомнила, как та орала на нее, запугивала, жестоко высмеивала ее, отца, всю их семью. Мэгги снова почувствовала себя недостаточно хорошей.

Но это не ее мать, это Берни. Прав не тот, кто громче кричит, как это было в детстве с братом, Тейтом. Она должна помочь подруге, а не спрятаться в своей комнате, или в книге, или в воображаемом мире. Берни нуждалась в ней.

— Я не могу, — Мэгги собралась с силами, — я люблю тебя и не могу оставить тебя в покое.

Плечи Берни поникли.

— Черт бы тебя побрал, Мэгги. Ну ты и дура. «Не ругайся так, Берни». Дура и есть. Это тебя убивает, да? Я тебя тоже люблю.

Мэгги рухнула на диван, сжимая в руке бутылку водки.

— Потому что я дура?

— Нет, потому что ты отчаянная, — ответила Берни, ее нижняя губа задрожала. Берни терпеть не могла бояться и никогда не выказывала страх. Похоже, разлука с Джонни Уокером испугала ее куда больше, чем возможный арест и тюрьма.