Мэгги без царя в голове

Сен-Жюст не ответил, хоть сам тайком подумывал об этом. Бернис очень милая женщина, только чуточку… непредсказуемая.

— Мэгги, пошевели мозгами. Неважно, галлюцинирует ли Бернис оттого, что наглоталась какой-то дряни, или у нее в постели и впрямь лежит мертвый Бадди, а руки все в крови. В любом случае, на кой черт нам сейчас нью-йоркская полиция?

Она запустила пальцы в свою шевелюру.

— Я не знаю. Мне страшно. — Она дернула себя за волосы. — Ненавижу, когда мне страшно.

— Иди сюда. — Он притянул ее к себе, и четко, аккуратно нажал кончиком трости на кнопку вызова лифта. — Все в порядке, Мэгги. Все будет хорошо. Я здесь.

Мэгги обвила его руками, вцепилась в него. Лишь на секунду.

— Я тебе не верю, братец. Если у Берни случилась беда, какая разница, кто здесь.

— Я тоже здесь, Мэгги. — Стерлинг нежно похлопал ее по плечу.

Сен-Жюст вздрогнул. Стерлинг жалеет Мэгги? Алекс достал из кармана чистый носовой платок и протянул его Мэгги, которая продолжала тихонько подвывать.

— Никогда не жалей ее, Стерлинг. Это можно делать только мне, потому что в душе она знает: я предлагаю ей помощь только для того, чтобы она хорошенько разозлилась и не утонула в слезах.

— Я никогда не смогу вас понять, Сен-Жюст, — Стерлинг вошел в лифт, придерживая дверь перед Мэгги, которая утирала слезы. — Я никогда не пойму ни тебя, ни ее. Я вас очень люблю и все такое, но понять вас? Никогда.

Сен-Жюст бросил надменный взгляд на недоумевающего консьержа. Двери плавно закрылись, и они поехали вверх. Алекс принялся изучать лифт.

— Это единственный лифт? Другого пути наверх нет?

Мэгги высморкалась в платок и попыталась вернуть его владельцу.

— По-моему, единственный, — сказала она. — Но я всего пару раз была у Берни с тех пор, как она сюда переехала. Постой, еще должен быть служебный лифт. И лестница, на случай пожара. А что?

— Ничего. Просто думаю. Если Бернис притащила в пентхаус вчера ночью кавалера, кто-то должен был ее видеть. Например, тот недоверчивый джентльмен в фойе. И кавалер должен был расписаться в журнале, как это сделали мы, даже если он пришел с Бернис. Надо бы взглянуть на регистрационный журнал. Стерлинг, ты согласен со мной?

— Конечно, Сен-Жюст.

Мэгги потрясла пальцем перед его носом:

— Если она пришла с Бадди. Вот что ты сказал. Но она не могла прийти с Бадди, потому что Бадди рыбы съели семь лет тому назад.

— Не говори так, Мэгги, пожалуйста. — Стерлинг вздрогнул. — Ты же знаешь, что я не умею плавать. И никогда не умел.

— Стерлинг, помолчи, пожалуйста. Да, Мэгги, все считают его мертвым. Это усложняет ситуацию, но для тренированного ума нет ничего невозможного, если приложить его надлежащим образом.

— Ну вот, опять он за свое. — Стерлинг взглянул на Мэгги. — Он ищет разгадку.

Сен-Жюст проигнорировал его слова и уставился на панель управления лифтом. Есть только кнопки первого и последнего этажа, промежуточных остановок нет.

— Неплохо Кёрк устроился, — обратился Сен-Жюст к Мэгги. Он знал, что пентхаус этот раньше принадлежал Кёрку Толанду, безвременно и весьма эффектно погибшему совсем недавно.

— Я знаю, — сказала Мэгги. — Берни пришлось отказаться почти от всего, но этот пентхаус она сохранила за собой. Кёрк за свою жизнь сделал только одно доброе дело: забыл изменить завещание после развода. Наверное, думал, что будет жить вечно.

Лифт остановился, двери прошелестели, открываясь, и Сен-Жюст увидел фойе из черного и белого мрамора, с потолками в двенадцать футов и толстыми беломраморными колоннами. На круглом столе возвышалась цветочная композиция. Совершенно очевидно, что Кёрк, полностью лишенный вкуса, нанял декоратора.

— Стерлинг, ты не мог бы побыть здесь с Мэгги?

— И не думай даже! Я иду с вами. Берни! Берни, это Мэгги! Где ты, милая?

Откликнулось только эхо под сводами фойе.

— Боже, она не отвечает. Не к добру это. — Мэгги попыталась вырваться из рук Стерлинга, но тот получил инструкции от самого Сен-Жюста и держал крепко.

Сен-Жюст медленно пошел вперед. В левой руке он держал шпагу-трость, правая рука свободна. Он сделал вид, будто его ничуть не впечатляет открывшаяся взору роскошь, мебель, достойная Букингемского дворца или даже Версаля. Но на самом деле он был поражен.

— Бернис? — тихо позвал он, пытаясь сориентироваться в сумраке — тяжелые драпировки закрывали высокие окна, не пропуская солнечный свет. — Бернис, дорогая, это Алекс.

И тут он увидел ее. Она скорчилась в углу, колени прижаты к груди, голова спрятана между коленей, роскошная грива блестящих длинных тициановских кудрей — точно воронье гнездо. Одета в лимонную атласную пижаму с необычным рисунком.

— Бернис?

Берни посмотрела на него, глаза ее расширились. Она глухо застонала.

— Бернис, дорогая. Мэгги тоже приехала. И Стерлинг. Ты же не хочешь, чтобы они увидели тебя такой?

Бернис Толанд-Джеймс была прекрасна. И старалась сохранить свою красоту с тех самых пор, как ей исполнилось сорок (по крайней мере, она говорила, что сорок). Пластическая хирургия, липосакция, инъекции ботокса, изнурительные диеты, шикарный гардероб, гениальный парикмахер.