Мэгги

Когда время приблизилось к вечеру, он стал с безумным волнением ждать, придет ли Мэгги. Он твердил себе, что она наверняка придет, и сам этому не верил. Время шло. Она не появлялась. Бессмысленная жажда мести вспыхнула в нем. Ему хотелось душить, топтать, бить ее, волочить по полу, уничтожить… И в то же время все в нем было пусто. Раньше жизнь его была полна через край, ни о чем другом, кроме Мэгги, он не мог думать. Дни для него летели, как часы. Едва у него выдавалась минута, когда он хотел заняться чем-нибудь серьезным, как мысли его уносились прочь; проходило четверть часа, и он, очнувшись, чувствовал, как сердце его замирает, охваченное жадным стремлением, в голове стоит туман, и весь он поглощен только одним: «Любит ли она меня?»

По улице бродила ночь; жирная, властная ночь, которая обрушивается на спину запоздалого прохожего, вонзает свой хищный клюв ему в затылок.

Дику впервые стало скучно. Скука просачивалась сквозь щели брусчатки, прорастала, как сорная трава, на утрамбованной земле тротуара; выстраивалась вереницей на крыше. Скука — это недавний дождь, застывший лужами в выбоинах дороги; это заляпанные грязью стены. Это сохнувшее на улице белье, секомое ветром. Скука — это взгляд, приподнимающий тяжелые веки гардин и тотчас прячущийся во мрак, едва случайно столкнувшись с чьим-то взглядом.

Ничто не соблазняло Дика Джоунса: никакие развлечения, ни женщины, ни яства и напитки, ни работа. Он со всем покончил счеты. Его тяжелое, волевое лицо превратилось в маску беспредельной скорби; ни один человек не выстрадал столько и не страдал так, как он. И только одно оставалось как прежде: он еще любил ее, никогда не переставал любить и будет любить только ее до самой смерти. Но Мэгги больше не вернется. Он это знал. А раз нет ее — нет и его. Он плакал над ней и над собой; и из глаз его катились жалкие, недостойные слезы, ничего не смывая: ни любви, ни ненависти…

36

На следующее утро пошел дождь. Небо затянулось серыми тучами, и не было ни единого просвета, в которые могли бы проникнуть солнечные лучи. Однако Мэгги как будто не замечала непогоды, она проснулась в радостном оживлении, предвкушая встречу с Диком Джоунсом. Еще лежа в постели, она попыталась представить себе их встречу и что она ему скажет. Ей было радостно оттого, что Джастина помогла ей найти выход. Дик должен понять ее, она попросит у него прощения за то, что так легко отказалась от него. Хотя ей было, конечно, не легко, и он это видел. Она испугалась и внушила себе, что ее действительно преследует рок, но теперь ей кажется все это нелепым. Да, а как же она увидит его, ведь он, конечно же, в дом больше не войдет? А что если?! Мэгги обрадовалась своей мысли. Конечно же, она возьмет Койота и поедет в их лесную хижину. Может быть, она его там и застанет, вряд ли он работает сегодня. А если да же он и выехал на выгоны, она его подождет. Предупредит своих, чтобы не волновались, и уедет к Дику. Зато у них будет возможность обо всем поговорить без свидетелей. Там их дом, Джоунсу очень нравилось, когда она туда приезжала и хозяйничала.

Мэгги вскочила с постели, приняла душ и принялась одеваться. Натянула брюки, сапоги, надела свою любимую хлопчатобумажную рубашку, в которой была, когда впервые познакомилась с Джоунсом. Прихватила куртку, решив, что непромокаемый плащ возьмет у Людвига, и быстро спустилась вниз.

Было еще совсем рано и в гостиной завтракали только ее братья. Правда, Людвиг уехал куда-то еще раньше, как сказал ей Пэтси:

— Он очень спешил, наверное, какие-то важные дела.

Энн была в кухне, и, когда Мэгги вошла туда, она обратила внимание, что лицо у подруги очень расстроенное.

— Что-нибудь произошло, Энн? — спросила Мэгги.

— Нет, все в порядке. С чего ты взяла? — уклонилась Энн от ответа, и Мэгги не стала настаивать, ее переполняло предвкушение встречи с Диком, поэтому она не придала особого значения настроению Энн.

— Я после завтрака хочу проехаться на Койоте, — сообщила она Энн, та подняла на нее удивленные глаза, но ничего не сказала, про себя же подумала: «Может быть, это и к лучшему, пока она катается, Пит привезет Джоунса».