Мегрэ и дело Наура

Портье свистком подозвал для комиссара такси. Сквозь облака теперь проглядывало слабое солнце, и было видно, как в Люксембургском саду катались по льду дети. Двое или трое даже принесли с собой санки.

Он заметил бистро, где его должен был ждать Жанвье, и действительно увидел инспектора, сидевшего возле заиндевевшего окна, которое изредка протирал рукой.

— Кружку пива, — заказал комиссар усталым голосом. Этот допрос довел его до изнеможения, и после душной гостиной он все еще оставался потным.

— Он не выходил?

— Нет. Думаю, Алваредо пообедал в самолете. Должно быть, он ждет телефонного звонка.

— Ему придется потерпеть.

Мегрэ мог бы, как и его коллега из Амстердама, дать указание поставить телефон на прослушивание, но то ли потому, что принадлежал к старой школе, а может быть, благодаря воспитанию ему претило прибегать к такому способу, за тем редким исключением, когда речь шла об опасных преступниках.

— Люка остался в «Отель де Лувр». Ты пойдешь со мной к этому человеку, с которым я пока не знаком. Кстати, как он выглядит?

Пиво освежило его и помогло немного прийти в себя. Приятно было сидеть за стойкой, видеть опилки на полу, официанта в голубом переднике.

— Очень красивый мужчина, небрежно элегантен, немного высокомерен на вид…

— Он не пытался выяснить, следят ли за ним?

— Нет, насколько мне известно.

— Пойдем.

Они прошли через бульвар, вошли в роскошный подъезд и зашли в лифт.

— Четвертый этаж, — сказал Жанвье, — я справлялся. Уже три года как он занимает эту квартиру.

На двери не было ни таблички, ни визитной карточки жильца. Мегрэ позвонил, и через несколько мгновений дверь открылась. Молодой человек, черноволосый, высокого роста, произнес с изысканной вежливостью:

— Входите господа… Я ждал вас… Комиссар Мегрэ, не так ли?

Он не протянул руки, провел их в светлую гостиную с современной мебелью и картинами, окно которой выходило на бульвар.

— Вы не хотите снять пальто?

— Один вопрос, господин Алваредо. Вчера в Амстердаме мадам Наур позвонила вам, чтобы сообщить о смерти мужа. Потом звонила вам после обеда, чтобы сказать, каким рейсом вылетают они с подругой. Вы покинули Амстердам сегодня утром, а вчерашние голландские газеты еще не могли рассказать об этом деле.

Алваредо небрежно направился к дивану и уселся, взяв лежавшую там вчерашнюю парижскую газету.

— На третьей странице есть даже ваш портрет, — сказал он насмешливо.

Оба полицейских сняли пальто.

— Что будете пить?

На низеньком столике был целый набор алкогольных напитков, аперитивов и несколько бокалов. Один из них, стоящий в стороне, был наполнен какой-то янтарного цвета жидкостью.

— Послушайте, господин Алваредо. Прежде чем задавать вам вопросы, я должен сказать, что в этом деле мы постоянно сталкиваемся с лицами, которые слишком вольно обращаются с правдой.

— Вы говорите о Лине?

— О ней и о других. Вы не скажете, когда в последний раз вы были в доме Науров?

— Позвольте, господин комиссар, заметить, что ваша ловушка, извините, довольно примитивна. Вам должно быть известно, что я никогда не бывал в этом доме: ни вечером в пятницу, ни прежде.

— Как вы думаете, знал ли Наур о вашей связи с его женой?

— Не знаю, я видел его всего два или три раза, да и то издалека, за игорным столом.

— Вы знакомы с Уэни?

— Лина рассказывала мне о нем, но я никогда с ним не встречался.

— Однако в пятницу вечером вы не скрывались и ждали мадам Наур напротив садовой решетки, сидя в машине, которая бросалась в глаза.

— У нас больше не было необходимости прятаться, ведь

мы приняли решение, и Лина должна была сообщить о нем мужу.

— Вас не беспокоил исход этого разговора?

— А почему я должен был тревожиться? Лина решила уехать, и Наур не мог ее удержать силой. — Он добавил с некоторым вызовом: — Мы не на Ближнем Востоке.

— Вы слышали выстрел?

— Я услышал какой-то приглушенный звук, но не понял, что это такое. Мгновение спустя открылась дверь, и Лина, с трудом неся чемодан, бросилась к машине. Я тут же открыл ей дверцу. И только после того, как машина тронулась, она мне все рассказала…

— Вы знали доктора Пардона?

— Я никогда о нем не слышал. Это Лина дала мне его адрес.

— Тогда вы по-прежнему рассчитывали добраться до Амстердама на машине?

— Я не знал, насколько серьезна рана… Она сильно кровоточила. Это тревожило меня…

— Что не помешало вам солгать врачу.

— Я счел более разумным не говорить правды.

— А затем бесшумно покинуть кабинет…

— Чтобы он не смог записать, кто мы такие…

— Вы знали, что Наур хранил оружие в ящике письменного стола? — Лина не говорила мне об этом.

— Она боялась мужа?

— Это был не тот человек, которого следовало бояться.

— А Уэни?

— Она слишком мало рассказывала мне о нем.

— Тем не менее, он играл довольно важную роль в доме.

— По отношению к своему хозяину — может быть, но у него не было ничего общего с Линой.

— Вы в этом уверены?

Внезапно щеки и уши Алваредо залились краской, и он гневно процедил сквозь зубы:

— Что вы хотите этим сказать?

— Я ни на что не намекаю, но Уэни, имея влияние на Наура, мог бы косвенным образом влиять и на судьбу его жены.