Мегрэ и порядочные люди

— Да, еще есть один, пятый ключ, который я называю запасным и держу на своем туалетном столике.

— Он лежит там по-прежнему?

— Да, я его там недавно видела.

— Могу я задать еще один вопрос вашей дочери?

Она открыла дверь, на минуту скрылась и вернулась с Вероникой, которая по очереди их оглядела.

— Ваша мама сказала мне, что у вас остался ключ от этой квартиры. Я хотел бы удостовериться, что он находится у вас по-прежнему...

Она подошла к комоду, взяла голубую кожаную сумку, открыла ее и вынула маленький плоский ключ.

— Вы брали его с собой в театр?

— Нет. Я взяла театральную сумочку, намного меньше этой, в ней ничего не помещается.

— Выходит, ключ оставался в вашей квартире на бульваре Брюн?

Это было все. Он не знал, какие еще вопросы было бы уместно задать. Впрочем, он уже и не мог больше оставаться здесь.

— Благодарю вас.

Он спустился пешком, чтобы размять ноги, и, пройдя один марш, облегченно вздохнул. На тротуаре взад и вперед ходил полицейский, а журналисты устроились напротив, в кафе, и, увидев комиссара, сразу же бросились к нему:

— Вы допросили обеих женщин?

Он оглядел их так, как смотрела вдова Рене Жослена, словно через стекло, не видя их лиц.

— Это правда, что мадам Жослен отказывается отвечать?

— Право, господа, мне нечего вам сказать.

— Когда же вы надеетесь...

Он махнул рукой и направился к бульвару Распай в поисках такси. Журналисты не пошли за ним следом, а снова заняли свои позиции, а он этим воспользовался, чтобы зайти в кафе, где они были ночью.

В свой кабинет на набережной Орфевр он попал только около полудня, тут же приоткрыл дверь в кабинет инспекторов, где увидел Лапуэнта и Торранса.

— Зайдите ко мне оба.

Он тяжело уселся за свой стол и набил самую большую из трубок.

— Что ты сегодня делал? — спросил он сначала у юного Лапуэнта.

— Я пошел на улицу Жюли, чтобы проверить показания Фабра, и расспросил всех трех консьержек. Все они подтверждают, что вчера вечером кто-то приходил и справлялся, нет ли в доме больного ребенка. Одна из них отнеслась к этому человеку недоверчиво, решила, что он не похож на врача, он даже показался ей подозрительным. Она чуть было не предупредила полицию.

— В котором часу он приходил?

— Между половиной одиннадцатого и одиннадцатью.

— А что говорят в больнице?

— Там было потруднее. Я попал в самый неудачный момент, когда профессор и врачи совершают обход. Все сбились с ног. Я издали заметил доктора Фабра и уверен, что он меня тоже узнал.

— Он никак не отреагировал?

— Нет.

— Ему часто случается заходить по вечерам в больницу?

— Вероятно, это входит в обязанности всех врачей, если их срочно вызывают или когда они ведут серьезного больного. Я узнал, что чаще всех там бывает доктор Фабр. Мне удалось поговорить на ходу с двумя или тремя медсестрами. Их мнения о докторе Фабре совпали. К нему относятся в больнице почти как к святому.

— Он долго сидел у постели своего больного?

— Нет. Он заходил во многие палаты и разговаривал с дежурным врачом.

— Они там уже в курсе дела?

— Не думаю. На меня они поглядывали косо. Особенно одна, довольно молодая, скорее не медсестра, а ассистентка. Она сказала мне с раздражением: «Если вы собираетесь задавать нескромные вопросы, то лучше обратитесь непосредственно к доктору Фабру».

— Судебный врач не звонил?

Обычно после вскрытия сразу же звонили на набережную Орфевр, чтобы сообщить о результатах, а потом уже присылали официальный рапорт, на составление которого уходило некоторое время.

— Когда, по их мнению, произошло убийство?

— В него всадили две пули. Первая попала в аорту, и уже это было смертельно. Примерно от девяти до одиннадцати. Для большей точности доктор Ламаль хотел бы знать, в котором часу Жослен в последний раз принимал пищу.

— Позвони их служанке и узнай, а потом сообщи доктору.

Пока они говорили, толстый Торранс, стоя у окна, наблюдал, как по Сене проплывают пароходы.

— Что мне теперь делать? — спросил Лапуэнт.

— Сначала позвони по телефону. А что у вас, Торранс?

Он был с ним на «вы», хотя знал его гораздо больше, чем Лапуэнта. Правда, последний скорее походил на студента, чем на инспектора полиции.

— Итак, что там за жильцы?

— Я начертил для вас небольшой план дома. Так будет легче.

Он положил листок комиссару на стол, а сам встал за его спиной и время от времени указывал пальцем на какой-нибудь из квадратов.

— Сначала взгляните на первый этаж. Вы, наверное, знаете, что муж консьержки — полицейский и в ту ночь дежурил. Домой он вернулся в семь утра: к сожалению, этот дом не входит в сферу его наблюдений.

— Дальше.

— Слева на первом этаже живет мадемуазель Нолан, старая дева, говорят, очень богатая и очень скупая. Она до одиннадцати смотрела телевизор, а потом легла спать. Утверждает, что ничего не слышала и к ней никто не приходил.

— А кто живет справа?