Мегрэ ищет голову

— Вы о ней знаете? Правильно. Я предложил водителю стаканчик вина, как это принято в деревне. Бакалейная лавка Каласа расположена на площади как раз перед окнами моего дома. Попивая вино, шофер посмотрел в окно и бросил: «Интересно, не родня ли они хозяину бистро с набережной Вальми?» - «На набережной Вальми есть какой-то Калас?» - «Жалкий кабачишка, где я был только раз на прошлой неделе, — меня туда привел наш табельщик».

Мегрэ готов был поклясться, что этим табельщиком был Дьедонне Пап.

— Вы не спросили, был ли табельщик рыжим?

— Нет. Я спросил, как зовут того Каласа, о котором шла речь. Водитель смутно помнил, что видел его имя на вывеске. Я подсказал: «Омер», и он подтвердил, что хозяина бистро звали именно так. На всякий случай я на следующий день отправился в Париж.

— Вечерним поездом?

— Нет, утренним.

— В котором часу вы были на набережной Вальми?

— Часа в три пополудни. Я не сразу узнал женщину, которую застал в темном бистро. Я спросил, не она ли госпожа Калас, и получил утвердительный ответ. Потом я осведомился, как ее имя. Мне показалось, что она пьяна. Она пьет, не так ли?

Пусть на другой лад, но нотариус тоже пил: глаза его, казалось, налились водой.

Мегрэ не помнил, наливали ли им еще раз. Девица сидела теперь рядом с нотариусом и держала его за руку. Вряд ли она его слушала, так как лицо ее было лишено всякого выражения. Между тем нотариус рассказывал:

- «Вы урожденная Алина де Буассанкур?» — спросил я ее. Она смотрела на меня и не возражала. Припоминаю, что она сидела у печки с большим рыжим котом на коленях. Я продолжал: «Вы знаете о смерти вашего отца?» Она отрицательно покачала головой, не обнаружив ни удивления, ни волнения. «Я был его нотариусом и теперь занимаюсь вопросом о наследстве. Ваш отец, госпожа Калас, не оставил завещания, следовательно, замок, земли и все имущество переходят к вам». Она спросила: «Как вы узнали мой адрес?» — «От одного шофера, который как-то побывал здесь». — «Больше никто о нем не знает?» — «Думаю, что нет». Она встала и пошла на кухню.

«Чтобы приложиться к бутылке с коньяком», — подумал Мегрэ.

— Когда она вернулась, у нее было готово решение, — продолжал нотариус. — «Я не хочу принимать эти деньги, — заявила она равнодушным голосом. — Я ведь имею право отказаться от наследства?» — «Конечно, такое право имеет каждый. Однако…» - «Что „однако“?» - «Я советую вам не принимать поспешных решений и подумать». — «Я подумала. Я отказываюсь. У меня, наверное, есть также право требовать, чтобы вы не разглашали, где я живу?» Говоря это, она беспокойно поглядывала на улицу, как будто боялась, что кто-то может войти, скорее всего муж. Так мне, по крайней мере, показалось. Как полагается, я настаивал. Я ведь не нашел других наследников Буассанкура. «Без сомнения, мне лучше прийти еще раз», — предложил я. «Нет. Не приходите. Омер ни в коем случае не должен вас здесь видеть, — она добавила со страхом: - Это был бы конец всему!» - «Вы не думаете, что должны посоветоваться с мужем?» - «Меньше всего с ним!» Я долго убеждал ее и перед уходом вручил ей свою визитную карточку, попросив позвонить или написать, если она в ближайшие недели изменит решение. В это время вошел клиент, который показался мне другом дома.

— Рыжий, рябоватый?

— Кажется, да.

— Что же произошло?

— Ничего. Она опустила карточку в карман фартука и проводила меня до двери.

— Когда это было?

— В прошлый четверг.

— Вы больше не видели ее?

— Нет. Но видел ее мужа.

— В Париже?

— У себя в конторе, в Сент-Андре.

— Когда?

— В субботу утром. Он приехал в Сент-Андре в пятницу во второй половине дня. В тот же день приходил ко мне часов в восемь вечера. Я играл тогда у доктора в бридж, и прислуга велела ему прийти на следующий день, — Вы узнали его?

— Да, хотя он и располнел. Он, должно быть, ночевал на постоялом дворе, где ему сказали о смерти Буассанкура. Разумеется, он узнал также, что его жена является наследницей. Он повел себя чрезвычайно нагло, утверждая, что имеет право принять наследство от имени жены. Они вступили в брак без брачного контракта, иными словами, на условиях общности имущества.

— Так что ни один из них ничего не может сделать без другого?

— Именно это я ему и растолковал.

— Вам не показалось, что он уже говорил с женой на эту тему?

— Нет. Вначале он даже не знал, что она отказалась от наследства. Он, кажется, думал, что она все получила тайком от него. Было бы слишком долго передавать вам подробности нашего разговора. По-моему, он нашел мою карточку, которую выронила его жена, конечно, забыв о ней. Зачем мог приходить на набережную Вальми нотариус из Сент-Андре, как не по вопросу о наследстве Буассанкура? Только в моем доме у него мало-помалу открылись глаза на истинное положение дел. Он ушел взбешенный, заявив, что скоро даст знать о себе.

— Больше вы его не видели?

— Я ничего больше и не слышал о нем. Это было утром в субботу. Он сел в автобус на Монтаржи, где пересел на парижский поезд.

— На какой, по вашему мнению?

— Скорее всего на тот, что приходит в три с чем-то на Аустерлицкий вокзал.