Мегрэ напуган

— Предположим, что убийца и в самом деле, совершив преступление, удалился ещё до появления Алена Верну, как заявляет доктор. Это было уже третье злодеяние с его стороны. Оба предыдущих раза он уносил смертоносное орудие с собой. И мы не только ничего не нашли на улице Рабле, как и на улице Лож, но, сдается, что все три раза но наносил удары одним и тем же отрезком свинцовой трубы.

Мегрэ уже понял его мысль, но давал Шабирону возможность выговориться.

— У этого человека, в третий раз преступившего закон, не было никаких причин перебрасывать через стену свое своеобразное оружие. Никто его не преследовал. Никто не видел. Но если допустить, что убийцей был доктор, то ему было абсолютно необходимо избавиться от столь компрометирующего его предмета прежде, чем…

— Зачем он предупредил власти?

— Потому что это обеляло его. Подумал, что никому и в голову не придет подозревать того, кто поднял тревогу.

Выглядело вполне логично.

— Еще не все. И вы это прекрасно знаете.

Последние слова он произнес с известной долей смущения, ибо Мегрэ хотя и не был его непосредственным начальником, все же, тем не менее, входил в разряд месье, на которых вот так, сходу, нападать не принято.

— Ваша очередь, Ферон.

Комиссар полиции, также чувствуя себя неудобно, сначала загасил в пепельнице окурок. Помрачневший Шабо избегал смотреть на своего друга. И только прокурор время от времени поглядывал на браслет своих часов как человек, которому предстоят дела более приятного свойства.

Кашлянув, полицейский комиссар-коротышка повернулся к Мегрэ.

— Когда вчера мне позвонили и спросили, знаю ли я некую девицу Сабати, то…

Комиссар Мегрэ мгновенно схватил суть происшедшего и внезапно почувствовал страх. Что-то стеснило в груди, а вкус затяжки из трубки стал неприятен.

— …Я, разумеется, подумал, а не имеет ли она какое-то отношение к этому делу. Мысль опять пришла в голову только в середине пополудни. Но тогда я был занят. Чуть не послал к ней кого-нибудь из подчиненных, однако, решил, что лучше, на всякий случай, сделать это самому по пути домой на ужин.

— И вы посетили ее?

— Узнал, что вы уже побывали там до меня.

Ферон опустил голову как человек, которому нелегко дается сформулировать обвинение.

— Она сама вам об этом сказала?

— Не сразу. Поначалу вообще отказывалась открыть дверь, в результате чего я был вынужден прибегнуть к крайним средствам.

— Вы ей угрожали?

— Я заявил, что если она будет играть в такие игры, то это может ей дорого обойтись. Он впустила меня. Я тут же заметил у неё синяк под глазом. Спросил, кто её избил. Более получаса она молчала, как рыба, и смотрела на меня с презрением. И тогда я решил забрать её с собой и привести в участок, где их легче разговорить.

На Мегрэ словно навалилась огромная глыба и не только по причине того, что случилось с Луизой Сабати, но и в связи с линией поведения комиссара полиции. Несмотря на показную нерешительность и внешнее смирение, тот в глубине души очень гордился содеянным.

Чувствовалось, что он бойко и с легким сердцем обрушился на эту простую девушку, абсолютно беззащитную перед ним. Но ведь он сам, судя по всему, вышел из низов. И он с таким остервенением набросился на одну из себе подобных.

Теперь почти все слова, слетавшие с языка Ферона и произносившиеся им все более и более уверенным тоном, звучали для Мегрэ тягостно.

— Первое, что я ей выложил, это то, что она официально не имеет никаких средств к существованию, раз нигде не работает уже более восьми месяцев. А поскольку к ней регулярно ходит мужчина, значит, она автоматически попадает в разряд проституток. Она наконец сориентировалась. Испугалась. Но все же долгое время сопротивлялась. Не знаю, как вы с ней обходились, но у меня Сабати в конце концов призналась, что все уже рассказала комиссару Мегрэ.

— И что это «всё»?

— Раскололась насчет своей интимной связи с Аленом Верну и поведения последнего, который впадал в приступы слепой ярости, в результате чего нещадно избивал её.

— Она провела ночь в камере предварительного заключения?

— Сегодня утром я освободил её. Это пошло Сабати на пользу.

— Подписала ли она свои показания?

— Я бы её не отпустил без этого.

Шабо укоризненно взглянул на своего друга.

— Я ведь совершенно не в курсе событий, — еле слышно произнес он.

Должно быть, он уже заявлял это своим коллегам. Мегрэ и вправду не рассказывал ему о своем посещении квартала казарм, и в данный момент следователь, наверное, расценивал его умолчание, в результате которого Шабо оказался в затруднительной ситуации, как предательство с его стороны.

Внешне Мегрэ оставался спокойным. Его взгляд задумчиво бродил по фигуре этого скверно сложенного физически недомерка-комиссара, который, судя по его самодовольному виду, ожидал похвалы в свой адрес.

— Предполагаю, вы сделали какие-то выводы из этой истории?