Мегрэ путешествует

Он оттеснил газетчиков в сторону с помощью очень любезного представителя «Свиссэйр», который, избавляя комиссара от формальностей и очередей, вывел его из здания аэровокзала через служебные помещения.

— У вас есть машина или вы поедете Лозанну поездом?

— Думаю, я возьму такси.

— Сейчас я вам его вызову.

За его такси поехали две машины, битком набитые репортерами и фотографами. Мегрэ, по-прежнему готовый ворчать на весь мир, пытался дремать в углу салона, но время от времени рассеянно бросал взгляд на мокрые от дождя виноградники и на мелькавшие за деревьями серые куски озерной глади.

Больше всего его злило, что в каком-то смысле другие решили за него, что ему делать. Он ехал в Лозанну не потому, что ему пришла на ум мысль поехать, а потому, что другие проложили ему дорогу, которая, хотел он или нет, вела туда.

Такси остановилось перед колоннами отеля «Лозанна-Палас». Фотографы стали обстреливать Мегрэ из своих аппаратов, а журналисты — задавать ему вопросы. Портье помог комиссару пробиться сквозь их строй.

Внутри отеля Мегрэ вновь оказался в обстановке, знакомой по «Георгу Пятому» и отелю «Париж». Можно было подумать, что те, кто постоянно переезжает с места на место, специально хотят всегда жить в одном и том же интерьере. Разве что здесь этот интерьер выглядел немного солиднее и тяжеловеснее, а черный редингот консьержа был слегка украшен чем-то золотым. Консьерж говорил на пяти или шести языках, как и другие его коллеги. Разница была лишь в том, что у этого во французской речи слышался небольшой немецкий акцент.

— Графиня Пальмиери здесь?

— Да, господин комиссар. В 204-м, как обычно.

В креслах вестибюля сидела, ожидая бог знает чего, азиатская семья: женщина в золотистом сари и трое детей, которые с любопытством смотрели на комиссара большими черными глазами.

Только что наступило десять часов утра.

— Я полагаю, она еще не встала?

— Полчаса назад позвонила, чтобы ей подали первый завтрак. Вы хотите, чтобы я дал ей знать о вашем приезде? Я думаю, она вас ждет.

— Известно вам, звонила ли она кому-нибудь по телефону и звонили ли ей?

— Тут вам лучше обратиться на телефонную станцию отеля… Ханс, проводи комиссара на коммутатор.

Нужное помещение оказалось в конце коридора, за комнатой регистрации въезжающих. Внутри сидели в ряд три женщины и переставляли штекеры в пульте.

— Не могли бы вы мне сказать…

В ответ:

— Подождите минуту… — И затем по-английски: — Соединяю вас с Бангкоком, сэр…

— Не могли бы вы мне сказать, звонила ли графиня Пальмиери по телефону и отвечала ли на звонки со времени своего приезда?

Перед телефонистками лежали какие-то списки.

— Сегодня в час ночи ей звонили из Монте-Карло.

Это, конечно, «папа» ван Мелен, который между двумя танцами в «Спортинге» или, скорее, между двумя партиями в карты побеспокоился узнать, что у нее нового.

— Сегодня утром она звонила в Париж.

— По какому номеру?

Номер холостяцкой квартиры Марко на улице Этуаль.

— Ей ответили?

— Нет. Она оставила нам записку, чтобы ее соединили снова.

— Это все?

— Минут десять назад она снова запросила разговор с Монте-Карло.

— И говорила?

— Да, два раза по три минуты.

— Вы не будете так добры доложить ей о моем приходе?

— Охотно доложу, месье Мегрэ.

Какой идиотизм! Услышав, как говорят о графине, Мегрэ немного оробел перед ее титулом, и теперь это его унижало. В лифте он чувствовал себя юнцом, который вот-вот в первый раз увидит живую знаменитую актрису.

— Сюда…

Посыльный постучал в дверь. Чей-то голос ответил:

«Войдите». Дверь открыли, и Мегрэ оказался в гостиной, оба окна которой выходили на озеро.

Здесь никого не было. Из соседней комнаты, дверь которой была полуоткрыта, до него донеслось:

— Садитесь, господин комиссар. Через минуту я буду в вашем распоряжении…

Поднос — и на нем почти не тронутая яичница с беконом, булочки и раскрошенный на мелкие кусочки круассан. Комиссару показалось, что он расслышал характерный звук, который раздается, когда снова открывают уже начатую бутылку. Потом что-то зашелестело.

— Извините меня…

Мегрэ по-прежнему чувствовал себя как посетитель, заставший актрису в интимной обстановке: был сбит с толку и разочарован. Перед ним стояла женщина маленького роста с очень обыкновенной внешностью, почти без макияжа, бледная, с усталыми глазами. Рука, которую она ему протянула, была влажной и дрожала.

— Садитесь, прошу вас…

Мегрэ успел рассмотреть за полуоткрытой дверью неубранную постель, разбросанные в беспорядке вещи и аптечный пузырек на ночном столике.

Графиня села напротив него, натягивая на колени полы кремового шелкового халата, под которым была видна ночная рубашка.

— Я так огорчена, что создала вам столько трудностей…

Она выглядела на все свои тридцать девять лет, а сейчас, пожалуй, казалась даже старше. Под глазами были глубокие синеватые круги, от которых глазницы казались глубже, и возле каждой из ноздрей — по тонкой горестной морщинке.