Мегрэ у министра

— Письмо Пикмаля мне показалось искренним, и уверен, что, если я его найду, на вас оно произведет такое же впечатление. Сочту своим долгом немедленно передать его вам. Он написал, что он единственный в Париже знает, где находится отчет Калама, и может достать его. Он добавил, что обращается ко мне, а не к официальным лицам, так как знает, что слишком много людей заинтересовано в том, чтобы замять это дело, и что я единственный человек, который внушает ему доверие. Простите, что я повторяю его выражения. На всякий случай я написал ему несколько слов и назначил свидание.

Спокойно, не спеша, Мегрэ вынул из кармана бумажник, извлек из него письмо с грифом Палаты, показал издали, — на стол не положил к досаде Маскулена, изготовившегося уже схватить его.

— Вот это?

— Вероятно. Мне кажется, я узнаю свой почерк. Он не спросил у Мегрэ, как к нему попало письмо, не выразил удивления, а только заметил:

— Я вижу, вы в курсе дела. Я встретился с ним в пивной «Круасан», недалеко от типографии: по вечерам я иногда там назначаю встречи. Пикмаль показался мне чересчур экзальтированным и, на мой взгляд, слишком прямолинейным. Я попросил его изложить свое дело.

— Он сказал вам, что отчет у него?

— Не совсем так. Такие люди никогда ничего не делают просто. У них есть потребность окружать себя атмосферой таинственности. Он сообщил мне, что работает в Школе дорог и мостов, что ему пришлось быть ассистентом профессора Калама и что, ему кажется, он знает, где найти отчет, составленный в свое время Каламом по результатам экспертизы проекта санатория в Клерфоне. Наша беседа длилась не больше десяти минут, так как мне надо было еще просмотреть корректуру моей статьи.

— После этого Пикмаль принес отчет?

— Я больше не видел его. Он предложил передать мне его в понедельник или во вторник, самое позднее в среду. Я ответил ему, что не хочу — по причинам, коюрые должны быть вам понятны, — чтобы документ попал ко мне. Этот доклад подобен динамиту, и сегодня мы в этом убедились.

— И что же вы посоветовали Пикмалю?

— Передать отчет своему начальству.

— То есть директору Школы дорог и мостов?

— Кажется, я не уточнял. Возможно, я упомянул о министерстве; естественно, это первое, что мне могло прийти в голову.

— Он больше не пытался вам звонить?

— Насколько мне известно, нет.

— А встретиться?

— Если он и пытался, то, очевидно, неудачно, так как, повторяю, об этом деле я узнал только из газет. По-видимому, он последовал моему совету, несколько, правда, по-своему: пошел прямо к министру. Едва услыхав о его исчезновении, я решил поставить вас в известность об этом инциденте, что я и сделал. Учитывая возможные последствия этого дела, я предпочел бы, чтобы мое заявление было должным образом зафиксировано. И, если сегодня днем…

Что ж, придется послать к нему кого-нибудь, чтобы записать его показания. Мегрэ не сомневался, что инспектор застанет Маскулена в окружении депутатов и журналистов. А не будет ли это использовано против Огюста Пуана?

— Благодарю вас, — сухо сказал Мегрэ. — Все необходимое будет сделано.

Маскулен казался несколько обескураженным; похоже, он ожидал чего-то другого. Может, он предполагал, что комиссар будет задавать каверзные вопросы или как-нибудь выразит недоверие?

— Я только выполняю свой долг. Если бы я предполагал, что события будут развиваться таким образом, я бы уведомил вас раньше.

У него все время был такой вид, словно он играет роль и даже не скрывает этого. Он, казалось, говорил: «Я хитрее тебя. Ну, что ты будешь делать?»

А не допустил ли Мегрэ ошибку? Не исключена возможность, что допустил. Мериться силами с таким влиятельным и хитрым человеком, как Маскулен?! Пользы никакой, а вреда может быть много.

Маскулен встал и протянул комиссару руку. Внезапно того, как молнией, пронзило воспоминание о Пуане и его рассказе про «грязные руки». Не став взвешивать все за и против, Мегрэ схватил пустую чашку из-под кофе и поднес ее к губам, делая вид, что не замечает протянутой руки.

Глаза депутата потемнели от гнева. Рот стал подергиваться сильнее. Но он ограничился тем, что сказал:

— До свидания, господин Мегрэ.

Он специально сделал ударение на слове «господин» или Мегрэ показалось? Если да, то это была почти не прикрытая угроза и означала она, что Мегрэ недолго оставаться в комиссарах полиции.

Проводив глазами Маскулена, который возвратился к своему столу и наклонился к сотрапезникам, Мегрэ машинально позвал:

— Гарсон! Счет, пожалуйста.

С десяток людей, играющих более или менее важную роль в жизни страны, не отрывая глаз, наблюдали за ним.

Похоже, Мегрэ выпил рюмку коньяка, даже не заметив этого: только на улице он ощутил во рту его вкус.

Глава 7 Комиссар разъезжает на такси