Мэй vs Хорн (СИ)

Благодаря тому, как легко мог втираться в доверие к людям — хоть и не пользовался этим в дурных целях, — узнал, что может быть причиной того, почему отец так относится ко мне. У родителей был сложный период в тот момент, когда я предположительно был зачат. Папа с нами даже не жил пару месяцев, а потом выясняется, что мама беременна. Такие совпадения были совсем не кстати.

Представляешь, какой был кавардак? Отец-то вернулся, но они все равно не делили с мамой комнату, и у слуг, конечно, было много домыслов и идей, чей я всё же сын, если такая вероятность допускалась. Да и ко всему прочему, в то время от нас ушёл учитель Кеннета, и, конечно же, выбор большинства, кто придерживался идеи измены, пал на него.

Он был молод, красив, добр, с тонной юмора — о нём никто и слова плохого не сказал за всё его пребывание в доме, по крайней мере, мне так рассказывали. И его на тот момент могло опорочить только то, что он соблазнил мою мать, и я являлся плодом их ошибки.

Конечно, мама всё отрицала, и я склонен ей верить, но отец не мог, видимо, смириться с одной только возможностью, что я, задорный мальчик с добрыми глазами мог быть его сыном, в то время как Кеннет был собранным, опрятным и серьёзным с самого детства. А самое главное — он уже тогда был коварным, злым и готовым пойти на всё, чтобы достичь своего. Как и отец.

В свои тринадцать лет я залез в кабинет отца — да, не горжусь тем, что сделал, но знал, что найду что-то — не мог же отец не пытаться понять, чей я сын. Его или какого-то учителя. И я нашёл то, что искал. Он всё же взял мой биологический материал и сделал анализ ДНК, это я понял по конверту из лаборатории. Только вот по дате стало ясно, что ему уже пять лет, а он не распакован. Думаю, что он не распаковал его до сих пор. Не скажу, что это имеет такое уж важное значение, в итоге он всё равно меня вырастил, кем бы я ни был, но к бизнесу решил не допускать, хотя я и сам-то не горел желанием выходить в это болото.

И всё бы хорошо, если бы не один случай. Может, ты уже догадалась, о чём пойдёт речь? Я знаю, что ты умная девочка.

Вспоминаю то, как выглядел отец Лукаса. Строгий мужчина с тростью в руках. Вздрагиваю, что не остаётся незамеченным для Лукаса. «Неужели? Он имеет к этому какое-то отношение?»

— Такое чувство, что догадалась о направлении, — он крепче сжимает моё плечо, ему нужна опора: в такой омут нырять сложно, особенно спустя много лет. Когда ты взрослый и груз чувствуется ещё сильнее. — Давай продолжим…

Отец раньше был большим любителем яхт. Просто до потери пульса мог рассматривать их, разбираться в строении, механизмах и работе всего внутри. Кеннет, конечно же, разделял его увлечения в то время, как я мог наслаждаться только видами с неё — я как раз занялся фотографией и до сих пор снимаю, только это уже чересчур скрытое увлечение. Ладно, отвлёкся.

Как раз достал новенький полароид — который подарила мама на пятнадцать лет -, потому что хотел заснять вид шторма далеко на горизонте. Конечно, папа не в восторге был от моего увлечения и всем видом показывал своё неодобрение, но я уже привык и старался игнорировать это, выходило, как можно лучше. В конце концов, такой вид отца изо дня в день стал для меня привычным.

Пока настраивал фотоаппарат, усилился ветер. Нашу яхту начало толкать из стороны в сторону. Было и ни к чему, но шторм пришёл к нам и нужно было действовать соответствующе. Кеннет и папа бегали, что-то делали, то собирая, то расправляя паруса и верёвки, пока я стоял с фотоаппаратом в руках и ждал чего-то. Наверно, просто растерялся или впал в прострацию — не знаю.

Папа тогда крикнул, чтобы я привязал один из тросов, конечно, он добавил к этому ещё пару ласковых, но они не имеют сейчас значение. Я посредственно знал все это названия деталей яхты, хотя папа не раз всё показывал и называл. Наверно, обращался с его развлечениями так же, как и он с моими.

Поэтому я сделал не то, что от меня требовалось. И в тот момент, когда мы были непосредственно в эпицентре разыгравшегося шторма, один из тросов отскочил в отца и сильно его ранил, к тому же его откинуло так, что он сломал ногу — это мы поняли по неестественному сгибу, и отключился на двадцать минут, пока мы старались справится с непогодой, оттащив его в каюту.

Брат понял всё так, как было на самом деле — я виноват в том, что произошло. И я понимал, что Кеннет не скажет об этом отцу, чтобы с ним не случилось, если мы, конечно, выберемся; по крайней мере, не сразу — дождётся момента, когда ему нужно будет что-то, и если не соглашусь, то выложит всё как на духу. И я думал, что-то увечье, которое оставил на отце, даст ему отличный повод лишить меня всего, даже своего имени.