Мэйдзин

Когда устанавливается какой-либо закон, тотчас появляются попытки его обойти. Если ввести правила, призванные быть преградой нечестной игре, то среди молодых профессионалов почти наверняка найдутся такие, которые постараются использовать эти правила нечестно. Всё пойдёт в ход – и контроль времени, и откладывание, и запись секретного хода. Из-за этого игра перестает быть чистым произведением искусства. Мэйдзин, садясь за доску, рисковал стать жертвой: ведь он не знал современных так называемых “технических уловок”.

Мэйдзин привык играть так, как было принято раньше, – используя большие преимущества своего высокого положения, когда старший, дождавшись выгодного для себя положения на доске, распоряжается отложить партию при своем ходе, причем сам назначает день доигрывания. Не было раньше и контроля времени. И все те вольности, которые были позволительны Мэйдзинам, противостояние которым закалило молодого Сюсая, вряд ли можно представить себе в наши дни.

Однако приверженность Мэйдзина к старомодному своеволию и непривычка играть по новым правилам были всем известны. К тому же в матче с Ву Циньюанем, мастером пятого дана, когда из-за болезни Мэйдзина партию пришлось отложить в невыгодном для него положении, дело дошло даже до сплетен. Вот потому-то на этот раз, похоже, молодые профессионалы установили жесткий регламент и постарались ограничить произвол Мэйдзина. Этим регламентом не занимались ни Отакэ Седьмой дан, ни сам Мэйдзин.

Чтобы выделить претендента на встречу с Мэйдзином, был проведён турнир с участием держателей высших титулов в Японской Ассоциации Го, а регламент самой встречи был разработан ещё до начала этого турнира. Отакэ, как представитель высших данов Ассоциации, старался заставить уважать этот регламент даже самого Мэйдзина. Впоследствии, когда из-за болезни Мэйдзина возникали разные осложнения, Отакэ каждый раз угрожал бросить партию. Это выглядело нарушением обычая почтительного отношения молодого игрока к старому мастеру, недостатком сочувствия к больному человеку, и вообще, позицией мало обоснованной. И хотя всё это ставило организаторов партии в крайне трудное положение, у Отакэ Седьмого дана всегда находились веские доводы в свое оправдание. Правда, была опасность, что позволив одну поблажку, придется позволить ещё сотню, что благодушие, которое делает человека снисходительным, чего доброго приведет его к поражению. Такое благодушие, пожалуй, не очень уместно в серьёзной игре. Седьмой дан, который должен был выиграть любой ценой и который твёрдо решил выиграть, не мог допустить, чтобы партнёр навязывал ему свою волю. Мне порой даже казалось, что Седьмой дан при каждом проявлении своевольного характера своего противника с удвоенной силой настаивал на соблюдении регламента именно потому, что его противником был сам Мэйдзин.

Конечно, околотурнирная борьба и игра за доской вещи разные. Разумеется, можно было брать в расчёт всё – и время, отведённое на игру, и характер противника, и уступая в мелочах, беспощадно сражаться за доской. Есть и такие игроки. Но, судя по всему, Мэйдзину достался неудобный в этом смысле противник.

Глава 13

В спортивном мире болельщики, пожалуй, склонны всегда переоценивать реальную силу своих кумиров. Противоборство равных соперников, разумеется, тоже вызывает интерес, но разве не сильнее в болельщиках желание следить за деяниями “сверхчеловека”? Грандиозная фигура НЕПОБЕДИМОГО МЭЙДЗИНА одиноко высилась над прочими профессиональными игроками Го. Мэйдзину уже не раз приходилось вести матчи, где на карту ставилась его судьба, и в такого рода матчах он не проиграл ни разу. Его игра была мощной и до того, как он стал Мэйдзином, а игры, которые он вел, уже получив титул, уверили весь мир в его непобедимости. То, что он сам в неё верил, мало того, хотел верить, – лишь усугубляло трагедию. По сравнению с Сэкинэ, Мэйдзином по сёги, который легко переносил поражения, Мэйдзин Сюсай вёл более трудную жизнь. Говорят, что в Го у того, кто ходит первым, примерно семь шансов на победу из десяти, поэтому в проигрыше Мэйдзина, который играл белыми, нет ничего удивительного, но широкой публике такие тонкости трудно понять.

Дело было не только в огромном призе за игру, назначенном крупной газетой. Мэйдзин, видимо, придавал большое значение этой встрече самой по себе. Он, несомненно, жаждал победы и был настроен на боевую игру. Если у него и были какие-нибудь сомнения, вряд ли он позволил бы им проявиться. Так или иначе, но с падением корены непобедимости, казалось, должна была закончиться и жизнь Мэйдзина. Он жил верой в свою необычную судьбу и, пожалуй, можно сказать, что на этот раз его покорность судьбе сменилась противоборством с ней.