Мэйфейрские ведьмы

На седьмой день после появления Деборы в Обители из поездки в Харлем вернулась одна из наших агентов. Ты слышал об этой женщине и достаточно изучал ее записи, хотя ее самой давно уже нет в живых. Она ездила навестить своего брата, весьма заурядного человека, но ее саму никак нельзя было назвать таковой, ибо она была сильной ведьмой. Я говорю о Гертруде ван Стольк. Рассказав Гертруде про Дебору, ее попросили побеседовать с девочкой и попробовать прочесть ее мысли.

— Она не желает говорить нам, умеет ли читать и писать, — объяснил Рёмер Гертруде. — Она вообще ничего не рассказывает, и мы не можем понять, насколько ей удается проникнуть в наши мысли и узнать наши намерения, а потому не можем решить, как действовать дальше. Интуитивно мы чувствуем, что она обладает способностями, но уверенности в том нет. Дебора прячет от нас свой разум.

Гертруда сразу же пошла к ней, но Дебора, едва заслышав шаги женщины, вскочила с табурета, опрокинула его, швырнула на пол рукоделие и встала, плотно прижавшись к стене. Она окинула Гертруду взглядом, полным ненависти, и стала царапать пальцами стены, словно желая пройти сквозь них. Наконец она нашла дверь и побежала вниз, прямо на улицу.

Мы с Рёмером догнали ее и стали успокаивать, говоря, что никто не собирается причинять ей зло. Наконец Рёмер сказал:

— Мы должны разрушить молчание этой девочки.

В это время Гертруда подала мне записку, в которой торопливым почерком было написано по-латыни: «Девочка — сильная ведьма». Я молча передал записку Рёмеру.

Мы уговорили Дебору пройти с нами в кабинет Рёмера — большую, заставленную мебелью комнату. Тебе она хорошо известна, ибо с некоторых пор этот кабинет занимаешь ты сам. В то время комната была полна часов, которые Рёмер очень любил. Теперь эти часы находятся в разных помещениях дома.

Рёмер всегда держал окна, выходившие на канал, открытыми, и городской шум свободно вливался к кабинет. Отчасти это было даже приятно. Рёмер привел девочку в залитое солнцем помещение, попросил сесть и успокоиться. Дебора прислушалась к ею просьбе и устремила на него изможденный, полный боли взгляд.

Полный боли… Я сам был тогда терзаем такой душевной мукой, что слезы могли в любую секунду хлынуть из глаз. Маска безучастности исчезла с лица Деборы, губы задрожали, и она произнесла:

— Кто вы такие? Ради Бога, чего вы от меня хотите?

— Дебора, дитя мое, — ласковым тоном обратился к ней Рёмер, — наберись терпения и выслушай то, что я тебе расскажу. Все это время мы стремились узнать, насколько ты способна понимать.

— Уж то, что меня окружает, я сумею понять! — с ненавистью ответила она.

Грудь ее вздымалась, щеки пылали, а вибрирующий голос был скорее голосом взрослой женщины. Она действительно походила в тот момент на зрелую женщину, твердую и холодную внутри, ставшую желчной от всех ужасов, которые ей довелось увидеть. «Куда делась нежная, испуганная девочка?» — лихорадочно думал я. Дебора повернулась и метнула полный ненависти взгляд на меня, потом снова на Рёмера, Тот был сильно встревожен. Таким я его еще не видел, Но Рёмер быстро овладел собой и заговорил снова:

— Мы являемся орденом исследователей, и наша цель состоит в изучении тех, кто обладает необычными способностями и силами — такими, например, какими обладала твоя мать. Те, кто считает их исходящими от дьявола, ошибается. Возможно, и ты тоже наделена подобными силами. Твоя мать исцеляла больных. Дитя мое, такая сила не может происходить от дьявола. Видишь эти книги? Они полны рассказов о подобных людях. В одних местах их называли чародеями, в других ведьмами. Но дьявол здесь абсолютно ни при чем. Если ты обладаешь такими же силами, доверься нам, и мы научим тебя ими пользоваться.

Рёмер говорил долго, рассказывая Деборе, как мы помогали ведьмам избегнуть казни и как потом они приезжали сюда и в безопасности жили у нас. Он даже рассказал ей о двух женщинах из ордена — сильных духовидицах, а также о Гертруде, которая силой своего разума могла заставить дрожать стекла в окнах.

Глаза Деборы расширились, но лицо оставалось каменным. Руки сжимали подлокотники кресла. Она наклонила голову и остановила испытующий взгляд на Рёмере. На ее лице вновь появилось выражение ненависти.

— Петир, она читает наши мысли, но прячет от нас свои, — шепнул мне Рёмер.

Он словно вызывал ее на разговор, но Дебора по-прежнему молчала.

— Дитя, — продолжал Рёмер, — то, что тебе довелось увидеть, — это ужасно. Но ты, конечно же, не веришь обвинениям против твоей матери. Пожалуйста, расскажи нам, с кем ты говорила ночью там, в гостинице, когда Петир услышал тебя? Если ты способна видеть духов, расскажи нам об этом. Мы никогда не сделаем тебе ничего дурного.

Ответа не было.

— Дитя, — настаивал он, — позволь показать тебе мои способности. Они не исходят от сатаны, и мне не надо призывать его. Я не верю в сатану, дитя мое. А теперь посмотри на часы, которые тебя окружают, — на те высокие напольные часы и на часы с маятником, что слева от тебя, на каминные часы и, наконец, на стоящие вон на том столе.