Меип, или Освобождение

В этот момент постыдного бегства выгнанного любовника, лакей, стоявший за его спиной, напомнил вдруг моему другу новеллу Бальзака, которую он только что прочел, короткую, но прекрасную новеллу под названием «Покинутая женщина».

Вы еще не забыли «Покинутую женщину»?.. Ах, вы не знатоки Бальзака… Тогда я вам напомню, для того чтобы вы могли уловить связь, что в этом рассказе молодой человек проникает под вымышленным именем к одной женщине и объявляет ей без всяких предварительных объяснений о своей безумной любви к ней.

Она бросает на него взгляд, полный надменности и презрения, и, позвав слугу, говорит ему: «Жан, — или Жак, — посветите этому господину». До сих пор все почти, как у Лекадьё. Но у Бальзака молодой человек, проходя по прихожей размышляет: «Если я уйду, то эта женщина будет считать меня глупцом; может быть, в этот момент она сожалеет, что так резко оттолкнула меня, я должен постараться ее понять». Он говорит лакею: «Я кое-что забыл наверху», снова поднимается, застает госпожу де Босеан еще в гостиной и становится ее любовником.

«Да, — подумал Лекадьё, неловко стараясь попасть в рукав пальто, — да, это как раз та же ситуация… в точности… И я не только останусь навсегда в ее глазах глупцом, но она расскажет еще об этом эпизоде своему мужу. Какие будут неприятности!.. Если же я ее увижу — то наоборот…»

Он сказал слуге: «Я забыл перчатки» — направился почти бегом через вестибюль и открыл дверь будуара.

Госпожа Треливан сидела, задумчивая, на маленьком стуле подле камина; она посмотрела на него с удивлением, но и с большой мягкостью:

— Как? — сказала она. — Это опять вы? Я думала…

— Я сказал лакею, что забыл перчатки. Я вас умоляю выслушать меня еще пять минут.

Она не протестовала и, казалось, что за короткое время, прошедшее после ухода моего друга, она успела пожалеть о своем добродетельном поступке. Это чувство, столь человеческое — пренебрегать возможностью, которая представляется, и цепляться за ту, которая ускользает, и вызвало реакцию; выгнав его с совершенно искренним негодованием, она пожелала его вернуть, когда увидела, что он уходит.

Терезе Треливан было тридцать девять лет. Еще один раз, в последний раз быть может, жизнь могла стать для нее одновременно ужасной и очаровательной; еще один раз она могла узнать радость тайных свиданий, спрятанных писем, бесконечных подозрений ревности. Ее любовником будет юноша, быть может гениальный; эта мечта материнского покровительства, прерванная с такой сухостью ее мужем, может быть возродится с человеком, который будет ей всем обязан.

Любила ли она его? Я не знаю, но я охотно бы поверил, что до этого момента она думала о нем только как о блестящем преподавателе своих детей, и не из высокомерия, а из скромности. Когда он приблизился к ней после речи, которую она не слыхала, она протянула ему руку и отвела лицо с бесконечной грацией. Это движение, свойственное героиням Лекадьё, привело его в такой восторг, что он поцеловал эту руку с искренней страстью.

* * *

Он честно постарался в этот вечер скрыть от меня свое счастье: сдержанность входила в идеал любовника, почерпнутого им из романов. Он крепился в течение обеда и части вечера; я помню, что мы с большим увлечением обсуждали первое произведение Анатоля Франса, и Лекадьё разбирал с большим остроумием то, что он называл «немного слишком сознательной поэзией». Около десяти часов он увел меня в сторону от товарищей и рассказал мне о событии этого дня.

— Я не должен был бы тебе этого говорить, но я задохнусь, если не открою кому-нибудь свою тайну. Я все поставил на карту, мой друг, хладнокровно поставил и выиграл. Итак, это правда, что в обращении с женщиной достаточно проявить только смелость. Мои представления о любви, забавляющие тебя, потому что они вычитаны из книг, оправдались в жизни. Бальзак — великий человек.

При этом он начал подробно рассказывать и под конец рассмеялся, взял меня за плечи и прибавил в заключение:

— Жизнь прекрасна, Рено!

— Мне кажется, — сказал я, отводя его руки, — что ты слишком рано начинаешь торжествовать победу. Она простила тебе твою смелость — вот что обозначает ее жест. Трудности остаются те же.

— Ах, — сказал Лекадьё, — ты не видел, как она на меня посмотрела… Она стала сразу очаровательной. Нет-нет, мой друг, нельзя заблуждаться в чувствах женщины. Я и сам сознавал, что она была равнодушна ко мне в течение долгого времени. И я тебе говорю теперь: «Она меня любит», потому что я уверен в этом.

Я слушал его с тем ироническим и немного смущенным удивлением, которое вызывает всегда любовь другого. Он был, однако, прав, считая партию выигранной: через неделю госпожа Треливан была его любовницей. Он вел наступление с большим умением, подготовляясь к каждой встрече, регулируя заранее движения, взвешивая слова. Его успех был победой почти научной любовной стратегии.

Обычно считается, что обладание означает конец любви; случай с Лекадьё, наоборот, доказывает, что это не всегда так.

Правда, эта женщина давала ему почти все то, что со времени его юношества входило в его схему счастливой любви.