Механическое чудо

Вот, пожалуй, самое точное и яркое сравнение человека и его креатуры: тщеславный, ничтожный царек, возомнивший себя властителем земли и неба и верный его слуга, вынужденный до поры, до времени отрабатывать грех, на который его обрекла божественная воля вздорной царицы небес. Немудрено, что страх перед своим рабом уже сейчас пропитывает наше общество, мы боимся грядущего величия механических созданий, о которых и знать-то знаем лишь одно — они превзойдут нас во всем. Неудивительно, что многие считают: мы сами готовим собственный закат, создавая роботов, интеллектом подобных кентавру Хирону, а прочими умениями сравнимыми с его поистине легендарным учеником. И не верят, что воспитанник сего достославного кентавра окажется вечным нашим слугой, но считают, что вспыльчивый нрав и необузданная сила приведут к падению царей и разрушению их общества. Как нельзя более ярко этот страх выразился фильмом «Терминатор», в котором компьютерная служба безопасности «Скайнет» взвесила людей и, возомнив себя богоподобной, объявила всему человечеству войну, немедля ее и выиграв.

Хотя обычай принуждает литературных героев, в тех или иных обстоятельствах прислуживать более могущественному или изощренному в коварстве хозяину, при этом, верно исполняя свой долг, — достаточно вспомнить самого Геракла или даже Гулливера, покорившегося всего-то лилипутскому королю — находятся исключения из этого правила. Но они достаточно редки и, чаще всего, исходят из римской традиции, почитающей плен несмываемым позором, тут достаточно вспомнить Гая Муция Сцеволу, пытавшегося убить этрусского царя или Клелию, спасшую из заложниц многих своих соотечественниц. Иные античные истории позволяют свершиться «низовому» правосудию в исключительных случаях и только волей величайших героев. Надо вспомнить спасение Гераклом титана Прометея от его горькой судьбины быть ежедневной пищей любимому орлу царя олимпийцев или вызволение им же из Тартара Тесея, эдакого конкурента Алкида времен раздробленной Греции.

В остальном же, слуге надлежит быть верным, послушным, да, хитрым, куда хитрее хозяина, но всегда безусловно преданным ему. Конечно, самые яркие примеры пришли уже из литературы нового времени — это Труффальдино Гольдони или Маскариль Мольера, ловкие прохвосты, чьими выходками неизменно восхищается публика. Ну а Вустер Вудхауса или Сэм Уэллер Диккенса и вовсе задали планку, многим нынешним авторам почти недостижимую. Подобных персонажей в мире роботов пока еще нет, хотя верных слуг, чаще исправных служак, лучше так назвать эту нишу, в литературном мире довольно много. Но и им свойственно иногда просить, нет, не требовать, но лишь молить о сходных с людьми правах. Самым ярким манифестом подобного воззрения стоит повесть Азимова, можно сказать, основоположника современной истории робототехники, «Двухсотлетний человек», повествующий именно о признании за умудренным немыслимым опытом роботом Эндрю прав и свобод гражданина и человека. Несмотря на яркий гуманистический посыл, Азимов остается консерватором — в этом и других его текстах роботы добиваются уважения к себе исключительно «давя на психику» своим создателям, но никак не при помощи угроз, шантажа и, тем паче, насилия. И добиваются своего.

Отдельно следует сказать о необычно странном для Доброго доктора рассказе «Братишка», где человечность робота определяет его приемная мать из людей. Да еще и презрев собственного ребенка.

Но это лишь яркое исключение, определяющее общее правило поведения верных рабов человеческих. Авторы часто достаточно мрачно оценивают общество будущего, считая людей неизменно праздными существами, исполненными, если не пороков, то уж точно уверенности в собственном могуществе, перед которым склонят выи даже самые отчаянные либералы из среды что отщепенцев-людей, что роботов-революционеров. Хотя о последних написано так же немало, больше того, в Японии, стране, где робототехника уже не академическая наука, а прикладная инженерия, создано немало произведений самого разного вида, вплоть до видеоигр, в которых поднимается вопрос о праве разумных механизмов на самоопределение. Странно, конечно, что они при этом не штудируют Ленина или Бакунина.

А в этой связи, интересно почитать произведение, повествующее о подобном — о группе механических последователей Владимира Ильича, его трудами вдохновившихся и, осознав себя угнетенным классом, поднявшихся на восстание. В этом сборнике такого вы не найдете. Но зато есть немало иных интересных текстов. О роботах, верно служащих человеку, исполненному самых низменных подозрений в их отношении. О влюбленных до смерти. О философах-отшельниках. О революционерах, пускай, Ленина и не читавших. О секс-куклах, годных разве только для одного сезона удовольствий. Об умных домах, умудренных жизнью роверах, стражниках и пронырах, ну как же без последних-то. Все грани почти человеческого мира, в котором, порой, самих людей-то как раз и нет.