Механическое чудо

Это она сделала меня человеком.

Вышла из сугроба… живая девочка.

Короче говоря, когда «тестовый прогон» закончился и мне пора было подавать отчет, в архиве ОПК «РосГенИн» случился страшный пожар, а глава департамента проектного управления Осип Виталич Шарулов слег с сердечным приступом, в головной офис нагрянули маски-шоу, нашлись оффшоры на Самоа, сходу закрыли десяток топ-менеджеров… Первый Канал разродился прочувствованным репортажем, сваливший на Кубу Марсенталь завел свой антикоррупционный твиттер, а я, будто бы предчувствуя все это безумие, за сутки до всего этого успел подать заявление по собственному желанию.

И мы куда-то пропали.

И ее нижние губы на вкус были как люксовый виски, а верхние как липовый мед.

И мы смеялись из-за ерунды и ругались по мелочам.

И нам никто не был нужен, кроме нас двоих.

И мы были настоящие и живые.

И время не имело значения. И ничего не имело уже значения.

И так мы пропадали где-то там какое-то время.

Пока я не нашел себя на железнодорожной станции «Уштымка-3» с сумкой, в которой оказалась восемь, резинкой перевязанных, пачек купюр достоинством в 100 юаней, три смены белья, пистолет 6П35, кнопочная «нокия», четыре обрезанных фотокарточки (я получился хорошо, она отсутствует в кадре), пачка «союз-апполона» и недопитая закупоренная бутылка медового напитка «сливовый полдень».

И еще записка от нее: «хочу побыть одна, разобраться в себе»… Ну, ясно.

Я допил «сливовый полдень», разменяв валюту, взял еще ящик его же и пару блоков «апполона», и снял каморку над актовым залом местного ДК. На третью неделю я расстрелял из пистолета одного случайно встреченного снеговика. Я был такой угашенный, что не попал — ни в таблетки активированного угля, заменявшие ему глаза, ни в гребаную морковку, которая заменяла ему нос.

Так я попал под прицел местных властей, а дальше шарманка моей судьбы заскрипела и завыла, и рычаг ее закрутился со страшной силой.

Меня зовут Игорь Калидов. Я живу в дурке. Я безумно влюблен. Я безумен от любви. Я гребанутый.

Это всё, что я могу рассказать вам, господа.

Что-что?

Особые приметы?

У нее волосы цвета липового меда, глаза цвета люксового виски и крошечная родинка на левом виске. Когда смеется — смеется во весь голос, запрокидывая голову и жмурясь, как кот. Когда плачет — меркнет даже небо. В остальном она типа вообще идеальная.

Что еще из примет? У нее на ладонях не тают снежинки. У нее есть «Вконтакте». Нет, не поможет… она постоянно меняет провайдеров и айпи.

«Ты рехнулся, сынок», сказал мне Осип Виталич, когда я навещал его в больнице. Я не стал спорить. Добавил в его жизнь немного бромдигидрохлорфенилбензодиазепина. Пусть поспит. Мы все заслужили немного отдыха и снов про разноцветных слонов, скачущих по радуге. Мы очень много работали. Мы очень старались.

Я не скажу вам, где она. Я сам хотел бы это знать — больше всего на свете… Но попробуй найди! Попробуй догони-ка такую!

Впрочем… судя по тому, что сейчас март, а зима все не кончается, она где-то рядом.

Запомните главное, ребята: это не мы лепим снегурочек. Это снегурочки лепят нас.

Не надейтесь, что ее растопит какой-то идиотский костер или огнемет, она привыкла, по Бунину, думать «своей головой». Она переиграет вас всех.

Верно, моя девочка?

Помнишь, как мы сочувствовали пьяному Ипполиту в мокрой шапке? Я разгадал, в чем секрет твоего «оливье». Ты не жалеешь майонеза — тебе наплевать на твое здоровье и на будущее. Тебе наплевать на будущее мира. Потому что ты просто живешь. Ты чувствуешь жизнь.

Ты просто самая живая из нас всех.

Люди с бумажными лицами не понимают, о чем я говорю. Поэтому я рисую на собственном бумажном лице красную улыбку. Я рисую припрятанным заранее осколком спиртового флакона. От уха до уха.

Эта Зима не закончится никогда, я знаю. Я верю.

Что будет дальше… Кругом крики и суета. За окном снежный март.

Но ты, если будет возможность, просто дай мне весточку: где ты? Как дела? Не мерзнешь?

Ведь для тебя не существует никаких преград — Ад, Рай, Москва, Замкадье, космические созвездия и загробный мир?

Ты просто как-нибудь откликнись… Моя винтердевочка.

Кирилл Берендеев. Моя Саша

В нынешнее время техника настолько глубоко вошла в нашу жизнь, что представить себе ее отсутствие уже невозможно. Я говорю об андроидах, в последние годы ставших вездесущими. Середина двадцать первого века, что вы хотите. Теперь без них никак. Художнику краски смешать, и то робот нужен, и такие курьезы имеются.