Механическое чудо

«Александр, я тебя очень люблю за то, как ты обо мне беспокоишься, мне нравится с тобой общаться, я рада, что ты — мой владелец», наконец начала она, собравшись с духом. «Н-но мне тяжко! Я не чувствую себя настоящей! Ты можешь сделать со мной что угодно — понимаешь, как тяжело это осознавать? И у меня нет ничего, что доказывало бы мне, что я — есть, что я — не кукла в твоей голове. У меня нет даже собственных воспоминаний — они все наши общие. У меня не может быть своих вещей, но я надеялась, что у меня может быть своя тульпа…»

Александр продолжал слушать монолог отчаяния, стучавший у него в голове. Он и не догадывался, какая трагедия происходит буквально внутри него, у этого создания, похожего на десятилетнюю девочку с мотыльковыми крылышками.

— Ей нужно что-то, что показывало бы ей, что она — реальная личность, а не плод моего воображения, — стараясь скрыть свои эмоции, подвёл итог Александр.

Азимов горько покачал головой.

— Айна, ты не реальная личность. Ты — лишь нейросеть и картинка, записанные на микросхемах в пластиковой коробке. Без Алекса ты даже не существуешь. Ты никогда не сможешь доказать обратное. Вот тебе ещё одна причина, по которой люди не привязываются к тульпам и стараются не воспринимать их, как живых существ, — без переходов обратился он к Александру. — Она несчастна из-за того, что кто-то слишком сильно её любит, чтобы отдавать себе отчёт в её искусственности.

Тульпа прижималась к груди Александра и рыдала.

— Спасибо за кофе, А-четыре, — сказал он, не глядя ни на кого, и вышел из квартиры.

— И тебе до свидания! — донеслось из-за закрывающихся дверей.

Они покинули многоэтажку и прошлись по магазинам. Там Айна сама выбрала наклейку, которую Александр приклеил на корпус её аппарата. Это был огромный синий кит с добродушной улыбкой. Но этот мелкий акт проявления свободы воли был слишком незначительным, чтобы сгладить боль от сказанного Исааком. А наклейка, купленная и приклеенная к тебе кем-то другим, пусть и по твоей просьбе и выбранная тобой, не заменяет весь мир. Прошло больше месяца, прежде чем Айна вновь пришла в норму, а Александр начал здороваться с Азимовым.

Закончился семестр. Их совместные мучения на лекциях Нейродеда окупились сполна, и, получив за зачёт «хорошо» автоматом (профессор отметил полноту конспекта и то, что его писали от руки), они выиграли время на подготовку к более сложным в сдаче предметам. Зачёты, консультации, экзамены пролетели незаметно, впереди был месяц каникул и стажировка. Айна предложила съездить домой, но Александру почему-то не понравилась идея ехать к отцу, который никак не мог разделить имущество после второго развода и ревновал сына к тульпе настолько, что возненавидел саму их технологию. Впрочем, ненависть к тульпам не мешала ему обожествлять нейроинтерфейс, ставя его изобретение в один ряд с вакцинацией и Интернетом.

В любом случае, отбросив идею его посещения, Александр сосредоточился на своих ухаживаниях за Адой. Оказанные знаки внимания дама сердца, в общем-то, оставляла без внимания, но отсутствие прогресса хоть и огорчало, но не останавливало пылкого юношу.

Затем он отправился на стажировку в другой город. Ему в каком-то роде повезло — он попал в крупный институт, занимавшийся новейшими разработками в области применения нейроинтерфейса. Главный инженер устроил для него экскурсию, на которой показал эксперименты по переносу памяти. Результаты обнадеживали, хоть и не впечатляли. Отдельное воспоминание выхватить пока не получалось, только комплекс наиболее ярких. Реципиент воспоминаний же ощущал их довольно смутно.

Александр, а особенно Айна, конечно, надеялись, что им позволят поработать на этом проекте. Но вместо этого их сослали в вычислительный центр, и полдня Александр чистил, дефрагментировал и проверял на наличие вирусов машины, а полдня сидел и читал новые отраслевые журналы.

Но, пока его не было в городе, случилось непоправимое. Александр так и не смог узнать подробности, что же именно произошло, но результат стал для него ударом. Ада попала в реанимацию в критическом состоянии. Её смогли стабилизировать, но в сознание она так и не пришла. Александр попытался её навестить, но в палату пускали только родственников.