Механическое Диво

Радостно потрепав Матфея по плечу, чтобы он не терял позитивного настроя, отправился залечивать раны тем, кому не успел это сделать до обеда.

Госпиталь, кстати, и правда, становился благодаря мне свободнее. Солдаты после лечения снимали бинты, разминаясь, делали легкую зарядку, проверяя все ли с ними в порядке. Убедившись в этом факте, прощались с оставшимися и на радостном расслабоне отправлялись в лагерь помогать товарищам в работе, которой после налета летающих тарелок было уйма.

В общем шуме и гаме подошел к койке Вильяма, Раны его, в отличие от ран Алана, были как раз теперь для меня вполне по силам. Безусловно, для того, чтобы выполнить квест с сумкой лекаря было бы разумно придержать Вильяма в госпитале, только квест квестом, но если я его могу вылечить — нужно лечить. Протянув руки над телом подростка, начал кастовать среднее лечение. Вильям, шумно выдохнув после того, как рана на плече на его глазах затянулась, обратился ко мне:

— Спасибо, Томас, — как-то смущенно буркнул он, а потом добавил, — Тема есть для разговора… Не знаешь, кстати, что будет с Аланом?

Растерянно глянул на собеседника. «Тема для разговора», говоришь?..

Неужто сам решил исповедаться мне? Да я не верю своему счастью! Это было бы слишком хорошо.

Как только мой растерянный взгляд скользнул от Вильяма к койке Алана, в голове что-то щелкнуло. Лидия. Та самая девочка, с которой мы приехали сюда все вместе. Сейчас она — бледная и встревоженная — сидела у койки Алана, придерживая его за руку. Неужели наш будущий разговор будет связан как-то с ней? Или я что-то выдумываю? И когда она, кстати, успела тут появиться?.. Вроде не видел же её. Хотя… Тут сейчас столько народа топчется, не мудрено было не заметить…

Взгляд скользнул к Вильяму обратно:

— Да. Давай поговорим. Приходи, как только стемнеет. Сам видишь, что у меня много работы…

Вильям, кивнув мне на прощание, отправился к выходу.

Ну а я… Я успел подумать о том, что отсрочка до ночи может быть вполне уместна. Кто знает — вдруг уже к вечеру успею прокачать менталиста, тем более, если раненый здоров, его ведь можно атаковать ментально, да?..

Ну что тут скажешь… Видимо, мне слишком надоело быть осторожным.

Эта ночная сделка с Сэмом, теперь вот намечается долгожданный разговор с Вильямом. Какого черта я буду упускать такие возможности, если они сами идут мне в руки?..

Правильно. Упускать нельзя. Атаковал ментально излечившегося раненного, который, неспешно собираясь, болтал со своим товарищем на соседней койке. Паренек шумно чихнул, вызвав дружеский смех соседа. Следующая цель атаки — здоровяк, который заправлял свою кровать, чтобы «врачам меньше хлопот было». Добрый ты, здоровяк. Прости меня. Солдат, ровно уложив подушку на койке, зевнул и рассеянно пробубнел:

— Блин… Засыпаю. Может еще не совсем здоров? Дреману часок другой и потом…

Что «потом», не узнал никто, потому что здоровяк обратно рухнул на койку и захрапел. Отличный способ борьбы со стрессом! Одобряю!

Пол часа мне хватило на то, чтобы превратить госпиталь в цирк. Матфей с Иудой, которые были свидетелями произошедшего, не понимали, что происходит. Даже Соня из своего закутка выбралась, чтобы глянуть на причину шума.

Причин этих, само собой, как это и всегда бывает, было много.

Какой-то сердобольный солдатик решил — самой сказал, что по «доброте душевной», но я то понимал, что причиной была ментальная атака — исполнить народную песню своей деревеньки, чтобы «поддержать раненых».

Что тут скажешь? Не зря говорится, что «нам песня и строить, и жить помогает». Тут песня пареньку «помогала» справиться с расшалившимися нервишками.

На первый взгляд всё, вроде бы, достойно и прилично, если бы не парочка «но». Первое «но» — песня была народной. Настоящая народная песня, как правило, депрессивная и унылая, как те же перспективы молодежи на селе. Само собой, эта унылая муть только трепала нервы. Второе «но» — голос. Вот если у повара он «этилово-фанфурический», то у этого паренька голос напоминал этакий простуженный шепот, что еще больше добавляло жалобности и унылости к общей картине. Третье «но» — публика. Разношерстная. Кто-то из великих сказал, что о «вкусах не спорят». Это был тот самый случай. Кто-то певца люто материл, кто-то — наоборот — подпевал ему, кто-то из тяжело раненных в это время наверняка молился Спасителю о скорой смерти. Мда… Настоящее искусство не может оставить публику равнодушной.

Я, чередуя атаки попеременно на уже выздоровевших раненных, которые пока на свою беду не успели свалить из госпиталя, был скрытым дирижером этого трындеца. Основное отличие, правда, между дирижером и неопытным менталистом в том, что дирижер — подавая знаки музыкантам — точно знает, какой будет результат. Я же был обречен на импровизацию во всех смыслах этого слова.

Через несколько часов Соня не выдержала, появившись из своего угла:

— Так! Хорош шуметь! Тут госпиталь, а не сельская ярмарка! Все, кто уже здоров — пошли вон отсюда!