Механическое пианино

– Вы хотите сказать, что человек этот правит без учета духовных устремлений народа? – прошептал Хашдрахр.

– У него нет никаких религиозных обязанностей, за исключением самых общих, чисто символических, – сказал Холъярд и тут же принялся размышлять, в чем же, черт побери, заключаются обязанности этого Линна. ЭПИКАК XIV и Национальное бюро Промышленности, Коммерции, Связи, Продовольствия и Запасов осуществляют все планирование, все, что связано с необходимостью шевелит мозгами. А машины личного состава следят за тем, чтобы все правительственные должности, имеющие хоть какое-либо значение, заполнялись высококвалифицированными гражданскими служащими. Чем больше задумывался Холъярд о получаемой Линном кругленькой сумме, тем больше он приходил в бешенство, ибо все, что требовалось от этого напыщенного болвана, было зачитывать то, что вручалось ему для прочтения по торжественным случаям, быть соответственно благоговейным и почтительным, как он сам сказал, за всех обыкновенных и глупых людей, которые избрали его на эту должность, и вещать мудрость, текущую к нему откуда-то при помощи мощного микрофона, и распространять ее среди остального оболваненного быдла.

Холъярду вдруг стало ясно, что подобно тому как столетия назад правительство и религия были отделены друг от друга, так теперь благодаря машинам политика и управление страной живут рядом друг с другом, но почти ни в чем не соприкасаются. Он поглядел на президента Джонатана Линна и вдруг с ужасом представил себе, что было бы со страной, если бы какой-нибудь чисто американский дурень благодаря сегодняшнему положению вещей смог бы стать действительно президентом, но в условиях, когда президенту и в самом деле приходится править страной!

Президент Линн объяснял, что сделает ЭПИКАК XIV для миллионов простых людей, и Хашдрахр переводил все это шаху. Линн заявил, что ЭПИКАК XIV, по существу, является величайшей в истории личностью, что самый мудрый из всех когда-либо живших людей является по сравнению с ЭПИКАК XIV тем, чем является червяк по сравнению с самым мудрым из людей.

Впервые шах Братпура проявил интерес и даже волнение. Он не очень задумывался над физическими размерами ЭПИКАК XIV, но сравнение червя и человека дошло до него. Он огляделся с таким выражением, будто электронные лампы и счетчики на всех стенах следили за каждым его движением.

Речь была закончена, и аплодисменты уже замирали, когда доктор Холъярд представил шаха президенту. Телевизионные камеры уставились на них, передавая сцену.

– Сейчас президент обменивается рукопожатием с шахом Братпура, – сказал телекомментатор. – Возможно, шах обменяется с нами свежими впечатлениями гостя из отдаленной части света, где господствует иной жизненный уклад.

– Алласан Хабоу пиллан? – неуверенно спросил шах.

– Он интересуется, можно ли ему задать вопрос, – сказал Хашдрахр.

– Конечно, еще бы, – ободряюще сказал президент. – Если я не буду знать ответа на этот вопрос, мне есть у кого его получить.

Неожиданно шах повернулся спиной к президенту и медленно зашагал в одиночестве в опустевшую часть платформы.

– Я что-нибудь сделал не так? – спросил Линн.

– Шшшш! – яростно прошипел Хашдрахр и стал, как часовой, между шахом и пораженной толпою.

Шах опустился на колени и поднял руки над головой. Маленький коричневый человечек, казалось, внезапно заполнил всю пещеру своим таинственным струящимся достоинством, один на пустой платформе, общаясь с кем-то, чьего присутствия не чувствовал никто из находящихся здесь.

– Мы, кажется, присутствуем при каком-то религиозном обряде, – сказал телекомментатор.

– Не могли бы вы на минутку заткнуть свою луженую глотку? – сказал Холъярд.

– Тихо! – сказал Хашдрахр.

Шах обратился к мерцающей стенке ЭПИКАК с вакуумными трубками и выкрикнул певучим высоким голосом:

Аллакахи баку билла,
Моуми а фела нам;
Серами ассу тилла,
Тоури серин а сам.

– Этот придурок разговаривает с машиной, – прошептал Линн.

– Шшш!.. – сказал Холъярд, странно растроганный происходящим.

– Сики? – выкрикнул шах. Он наклонил голову, прислушиваясь. – Сики? – слово отдалось эхом и замерло, одинокое и затерявшееся.

– Ммммммммм… – мягко проговорил ЭПИКАК – Дит, дит. Ммммм… Дит.

Шах вздохнул и встал. Он грустно покивал головой, донельзя расстроенный.

– Нибо, – пробормотал он. – Нибо.

– Что он говорит? – спросил президент.

– «Нибо» – «ничего». Он задал машине вопрос, и машина не дала ответа, – сказал Холъярд. – Нибо.

– В жизни не видывал большего идиотизма, – сказал президент. – Вопросы нужно записать на таких штуковинах, и ответы придут на таких же самых штуках. Ведь с ним нельзя просто говорить. – Тень сомнения промелькнула по его лицу. – Я говорю, с ним нельзя просто разговаривать, не правда ли?

– Конечно, нельзя, сэр, – сказал главный инженер проекта. – Как вы правильно заметили, без этих вот самых штуковин с ним не поговоришь.

– А что он ему сказал? – спросил Линн, уцепившись за рукав Хашдрахра.