Механическое пианино

Полная луна взошла над Тысячью островов, и по крайней мере на одном из них тысяча глаз следила за нею. Сливки Востока и Среднего Запада из числа инженеров и управляющих собрались в амфитеатре Лужка. Это была вторая ночь, ночь программной пьесы и костра. Сцена, расположенная в центре амфитеатра, была скрыта за створками разделенного надвое стального полушария, которые сейчас должны были раскрыться подобно створкам раковины.

Кронер уселся рядом с Полом и положил руку ему на колено.

– Чудесная ночь, мой мальчик.

– Да, сэр.

– Я полагаю, Пол, что у нас в этом году подобралась хорошая команда.

– Да, сэр. Они выглядят хорошо. – После окончания первого дня соревнований Команда Синих действительно выглядела хорошо, хорошо, несмотря на то, что в ее составе было много высших – а это означает усталых и пожилых – должностных лиц. Сегодня днем Синие вышибли с третьей подачи капитана Зеленых, Шеферда. Шеферд в своем стремлении выиграть во что бы то ни стало и в страхе перед поражением был совершенно невменяем.

Пол же, наоборот, все время брал самые трудные мячи без каких-либо усилий, посмеиваясь, что, собственно, совсем не было в его характере. Анализируя во время отведенного для коктейлей часа свои чудесные достижения в вечерней игре, Пол вдруг понял, что произошло: впервые с того момента, как он принял решение уйти с работы, ему действительно было наплевать на систему, на Лужок и на политику. Он и раньше пытался наплевать на все это, однако это не слишком ему удавалось. И вот внезапно, именно теперь, он стал вполне независимым человеком.

Пол был немного напуган, но доволен собой. Все складывалось отлично.

– Старик пожелал, чтобы собрание началось, как только приземлится его самолет, – сказал Кронер, – поэтому, что бы здесь ни происходило, нам придется уйти.

– Хорошо, – сказал Пол. – Отлично. – Возможно, именно сегодня он и скажет то, что собирается, если только сочтет это необходимым. Но не стоит спешить. – Превосходно.

«Занимайте, пожалуйста, места, – сказал громкозритель. – Пусть все рассядутся по местам. Комитет, наблюдающий за программой, только что сообщил, что мы уже запоздали на восемь минут, поэтому скорее рассаживайтесь по местам».

Все расселись. Оркестранты в летних смокингах заиграли попурри из любимых песенок Лужка. Музыка постепенно замерла. Створки полушария немножко прикрылись вверху, и через эту щель вырвался луч света, который устремился сквозь сигаретный дым к темно-синему небу. Музыка окончательно замолкла, загудели спрятанные под землею механизмы, и створки полушария ушли в землю.

Старик, с белой бородой по пояс, в длинной белой тоге, золотых сандалиях и синей конической шапке, усыпанной золотыми звездами, сидит на верхушке необычайно высокой стремянки. Он выглядит мудрым, справедливым и усталым от ответственности. В одной руке он держит большую тряпку. Рядом со стремянкой и на том же уровне – тонкий шест. Второй точно такой же – по другую сторону сцены. Между двумя шестами протянута петля, проходящая, как веревка для белья, сквозь блоки, прикрепленные к шестам. С веревки этой свешивается целый ряд металлических звезд приблизительно двух футов в диаметре. Они покрыты флюоресцентной краской, с тем чтобы невидимый луч инфракрасного света, падая на одну из них, а потом на другую, заставлял их оживать и светиться призрачным светом.

Старик, не обращая ни малейшего внимания на публику, осматривает развешанные перед ним звезды, снимает с веревки ближайшую к нему, внимательно разглядывает ее, стирает с нее какое-то пятнышко, грустно качает головой, а потом роняет. С большим огорчением глядит он на упавшую звезду, потом – на те, что все еще висят, и только после этого на публику. Он говорит.

Старик. Я Управляющий Небом. Это я заставляю ярко сиять ночью небо; это я, когда блеск звезды тускнеет до того, что его уже невозможно восстановить, снимаю ее с небесного свода. Каждые сто лет я взбираюсь на свою лесенку и поддерживаю сияние небес. И сегодня как раз такой день.

Он тянет за проволоку, достает следующую звезду, снимает ее с веревки и внимательно изучает.

Довольно странно наблюдать блеск этой звезды на современном небе. И все же сто лет назад, когда я в последний раз ходил в дозор, это была новая и гордая звезда, и только лишь несколько метеоров, вспыхивающих на мгновение ослепительным блеском, были более яркими, чем она.

Он подымает звезду, и под действием инфракрасных лучей на ней загораются буквы, которые слагаются в слово «тред-юнионизм». Старик рассеянно смахивает с нее пыль, пожимает плечами и бросает.

Ты будешь в хорошей компании.

Он смотрит вниз на кучу отбросов.

Ты будешь вместе со звездами, именами которых были «суровый индивидуализм», «социализм», «свободное предпринимательство», «коммунизм» и…