Механическое пианино

— В эту цену входит абсолютно все. Именно так и сказано в завещании Готтвальда. Все это должно содержаться именно в том виде, в каком оно находится сейчас, и здесь должно вестись фермерское хозяйство. Вы понимаете, насколько это абсурдно? А теперь едемте вместе на бульвар Гриффина, где, как я уже сказал, есть дом, будто специально построенный для управляющего Заводами Айлиум. — Когда он произносил полный титул Пола, голос его звучал подобно фанфаре.

— Мне нравится этот дом.

— Если вы вынудите меня продать его вам, мне придется уйти с работы. — Доктор Понд покраснел, — Мой классификационный номер позволяет мне вдвое больше вашего, однако и у меня есть свои представления о чести.

Слова эти, произнесенные Пондом, показались Полу настолько забавными, что он чуть было не расхохотался. Но затем, обратив внимание на волнение Понда, он понял, что все, о чем тот толковал, действительно было честностью. Этот поросенок на своей поросячьей должности имеет свои поросячьи принципы и ради них готов пожертвовать своей поросячьей жизнью. Полу представилась вся современная цивилизация в виде гигантской и дырявой плотины, вдоль которой тысячи людей, подобных доктору Пойду, растянулись колонной до самого горизонта, причем каждый из них свирепо затыкал пальцем течь.

— Конечно же, это будет для меня просто хобби, забавой, — солгал Пол. — Жить-то я буду там же, где я живу сейчас.

Доктор Понд со вздохом опустился в кресло.

— О! Слава богу! Вы даже не представляете себе, насколько мне теперь легче. — Понд нервно рассмеялся. — Конечно, конечно, конечно. И вы оставите мистера Хэйкокса на его месте?

— А кто это — мистер Хэйкокс?

— Кррах, который не дает этой ферме прийти в запустение. Он числится за КРР, но его работу, конечно, оплачивают из денег Готтвальда. Вам придется поступать так же.

— Я хотел бы с ним познакомиться.

— Он ведь тоже осколок старины. — Понд схватился руками за голову. — Ну и местечко же! Знаете, я ведь было подумал, что вы сошли с ума, просто с ума сошли. Но кто платит волынщику, тот заказывает и музыку.

— Если только он не ставит под угрозу систему.

— Совершенно справедливо! И это настолько здорово, что слова эти можно было бы высечь над камином, но я не уверен, что завещание позволит вам это.

— А что вы скажете относительно слов: «После нас хоть потоп?»— поинтересовался Пол.

— Хмм?.. — доктор Понд попытался уловить смысл цитаты, затем он, по-видимому, решил, что это какое-то архаическое высказывание, нравящееся тем, кто разбирается в поэзии, и улыбнулся. — Тоже очень мило. — Однако слово «потоп», видимо, все же запечатлелось у него в сознании.

— Да, я вот еще хотел поговорить с вами относительно здешнего подвала: у него земляной пол, и там-то уже действительно сыро.

Понд высунулся в заднюю дверь и, потянув носом сладковатый и душный запах лежащего на солнце навоза, поморщился и крикнул:

— Мистер Хэйкокс. Эй, мистер Хэйкокс!

Пол отворил заднюю стенку старых часов. «Черт возьми, — произнес он про себя, — да ведь здесь все выточено из дерева».

Он сверился со своими часами — антиударным, водонепроницаемым, антимагнитным, со светящимся циферблатом, самозаводящимся хронометром, который Анита подарила ему на рождество, — и обнаружил, что дедовские часы ушли вперед на двенадцать минут. Поддавшись какому-то атавистическому порыву, он перевел стрелки своих часов по стрелкам музейного экспоната, механизм которого отмерял и отстукивал секунды с грохотом, подобным тому, который издает деревянное судно, подхваченное сильным ветром.

Дом этот был, несомненно, одним из самых старых во всей долине. Грубые балки потолочного перекрытия нависали над самой головой Пола, очаг камина совершенно потемнел от копоти, и во всем доме не было ни одного по-настоящему прямого угла. Казалось, что дом, подобно спящей собаке, ворочался и умащивался на своем фундаменте до тех пор, пока, наконец, не нашел самое удобное для себя положение.

Но более примечательным было то, что дом соответствовал особым, чтобы не сказать чудаковатым, чаяниям Пола. Вот место, где он сможет трудиться, добывая собственными руками средства к существованию, отвоевывая их непосредственно у самой природы, и где его никто не будет беспокоить, за исключением собственной жены. И не только это — ведь Анита, с ее любовью к образу жизни первых колонистов, будет очарована, даже можно сказать — ошеломлена этим абсолютно подлинным микромиром прошлого.

— Ага, — сказал доктор Понд, — вот, наконец, и мистер Хэйкокс. Он даже не считает нужным отозваться, когда его зовут. Просто идет себе не торопясь.