Механик

– Анюта!

– Привет, – улыбаюсь я, попадая из машины прямиком в ее пышные объятия.

– Девочка… ну, наконец–то, приехала…

Я тону в ее ласке, затягиваюсь запахом еды, которой от нее всегда пахнет, и понимаю, как сильно скучала.

– Похудела–то как!.. Побледнела… Токсикоз, да?..

– Да…

Иду на маленькую ложь, не хочу ее волновать.

– Батюшки!.. – отступает на шаг, чтобы получше меня разглядеть, – где щечки?.. Где попа?..

– Родители дома?

– Дома – дома… Пойдем! Я булочки твои любимые испекла и груши купила…

В этот момент открывается дверь и на террасу выходит сначала мама, а следом за ней и папа.

– Доброе утро, – здороваюсь с ними, останавливаясь у ступеней.

– Здравствуй, дочка… – откликается отец.

Мама молча оглядывает меня с ног до головы и только после этого смотрит в глаза.

– Неважно выглядишь, Анна.

Тон ровный и беспристрастное лицо, но от меня не укрывается мелькнувшая во взгляде тревога.

Мы не виделись почти два месяца, с того самого дня, когда она с Сашей приезжала в автосервис Матвея. После этого общались только по телефону.

Неужели, я так сильно изменилась?.. Похудела, да… живота еще не видно, но талия уже расплылась. Лицо немного осунулось, и кожа стала бледнее, отчего под глазами проступили темные круги.

Почему они на меня смотрят с такой жалостью?! Все так плохо?..

– Пойдем в дом, дочка, – папа обходит маму, забирает мою сумку и, обняв за плечи, подталкивает вперед.

Иду по прихожей в сторону гостиной, жадно шаря глазами вокруг. Как же, оказывается, мне этого не хватало. Знакомых запахов, витающих в воздухе, самой атмосферы нашего молчаливого дома, равнодушных глаз предков, взирающих на меня со своих портретов.

К сожалению, многие вещи обретают для нас ценность, только тогда, когда мы их теряем.

– Как ты себя чувствуешь? – раздается за спиной, когда я останавливаюсь у камина, глядя на наш семейный портрет.

– Неплохо, – отвечаю машинально.

– Как протекает беременность? Ты встала на учет?

– Да, конечно…

– Где?

– В районной поликлинике, а что?..

Мама садится в кресло, а я устраиваюсь на диване напротив нее. Под ее пронизывающим взглядом я чувствую себя не в своей тарелке. Она разглядывает меня, как насекомое под микроскопом.

– Мне не нравится твой внешний вид. Ты выглядишь болезненной…

Я опускаю глаза на сцепленные в замок руки. Не говорить же ей, что мой нездоровый вид является следствием вчерашнего скандала и горьких слез.

– У меня плохой аппетит, – почти не вру.

– Я хочу, чтобы тебя осмотрела Самойлова.

– Не нужно…

– Не обсуждается! – тоном, не терпящим возражений, чеканит мама.

Самойлова Надежда Петровна, гинеколог – акушер, доктор медицинских наук, и по совместительству, очень хорошая мамина знакомая.

Мы с матерью наблюдаемся в ее клинике уже десять лет. И я всегда знала, что мои беременности будет вести именно она. Но в свете последних событий, я посчитала неуместным обратиться к ней за помощью.

Я киваю, давая свое молчаливое согласие и оправдывая себя тем, что это ради ребенка.

– Она же будет вести твою беременность. Сомневаюсь, что твой слесарь…

– Механик… – поправляю на автомате.

– Не важно… вряд ли он способен обеспечить подобающий медицинский уход и условия для вынашивания плода.

Плод. Это слово режет слух. Словно она не о родном внуке говорит, а о каком–то неодушевленном предмете.

– У них, может, и принято в полевых условиях рожать…

– Мама!

– Лара! – встревает отец, до этого молча стоявший за спинкой ее кресла, – перестань…

Мама вскидывает голову и, плотно сжав губы, замолкает. Удивленно хлопая ресницами, смотрю на родителей, не веря своим глазам. Впервые она слушает отца, не отмахивается, как от назойливой мухи, не ставит на место одним только холодным взглядом.

Берет себя в руки, глубоко вздыхает и выдает легкую улыбку.

– Наташа, подавай на стол!

Чудеса, да и только…

В считаные минуты стол заставляется блюдами под завязку. Словно обедать мы не втроем собираемся, а минимум вдесятером. Наблюдаю, как Наталья, подобно метеору, носится с кухни в столовую и обратно.

– Куда столько?.. Мы ждем гостей?

– Наташа решила, что ты приедешь с голодного Поволжья, – усмехается мама, – с голодным слесарем… Где он, кстати?..

– Матвей сегодня работает, – отвечаю я, глуша подсознательное чувство тревоги.

Он  мне так и не перезвонил. И в сети тоже не появился. А значит, не знает, что я у родителей.

Обед протекает в непринужденной обстановке. Говорю, в основном, я. Вернее, отвечаю на вопросы, которые так и сыплются из папы.

Не тошнит ли меня по утрам.

Какие предпочтения появились в еде.

Достаточно ли качественное у меня питание.

Как часто хожу на прогулки.

И хватает ли денег на личные нужды.

Мне странно. Охотно отвечаю на все его вопросы, но я не привыкла думать, что могу быть ему настолько интересна.

Мама тоже удивляет. Ничего не спрашивает, но папу не перебивает и, кажется, с интересом слушает мои ответы.

– Кушай – кушай… – с этими словами Наташа уже в третий раз наполняет мою тарелку. На этот раз фрикасе из курицы.

– Я больше не могу… – отваливаюсь на спинку стула, – можно, я в комнату поднимусь?

– Да, – согласно кивает мама, – иди, отдыхай.