Механик для легионера

Мужчина прижался к стене, хотя в этом не было особой необходимости. Женщина прошествовала мимо, едва удостоив его взглядом. Она подошла к двери красного дерева и негромко постучала.

– Войдите! – послышалось из комнаты.

В ней находился молодой человек лет двадцати.

– Ты один? – спросила женщина.

– Как видишь.

– А где Олег и Михаил?

– Откуда мне знать! Делать мне больше нечего, как только следить за братьями, – нервно ответил молодой человек и добавил совсем другим тоном: – Наверное, у себя или куда-нибудь поехали. Нам же совсем не обязательно торчать дома.

– Да, конечно! Просто у меня дурные предчувствия.

– Мама, ну опять ты со своими предчувствиями. Сколько можно!

– Столько, сколько нужно! Я боюсь, Володя! Не за себя боюсь – за вас! Свое я возьму, хватит мне на всю оставшуюся жизнь. А за вас тревожно. Вдруг отец отколет какой-нибудь номер. Он и раньше плевал на наше мнение, а теперь стал полным самодуром.

– В его состоянии простительно.

– Простительно, говоришь? А если он лишит вас наследства? Что ты тогда запоешь?

– Лишит наследства? А куда он денет деньги? В Бога отец не верит, всякие благотворительные и научные фонды обходит стороной. У тебя есть другие варианты?

– Вариантов нет, но есть дурное предчувствие, которое меня редко подводит. Тем более я отлично знаю вашего отца, всегда могу догадаться, если он задумал какую-то пакость. Я сейчас от него. И меня насторожило, как он заговорил, когда я завела о вас речь.

– Мама, ты преувеличиваешь, – сказал Владимир, но в его голосе явственно проступила тревога.

– Хорошо, если так, но у меня слишком велик печальный жизненный опыт…

Между тем человек, о котором шла речь, полулежал в большом кресле, укрывшись шотландским пледом. Те, кто знал его раньше и по каким-то причинам не видел последний год, обязательно бы воскликнули, сокрушенно качая головой: «До чего же изменился Владимир Иванович, как похудел? Что сделала болезнь с его лицом, некогда мужественным и выразительным, а теперь дряблым, сморщенным и даже жалким! Куда девался прежний Драгун, сильный, решительный, энергичный? Осталась от человека одна видимость».

Но внутренняя сила у Владимира Ивановича сохранилась, и он, игнорируя боль, которая, несмотря на обезболивающие, терзала его организм, убежденно говорил сидящему напротив мужчине лет сорока пяти:

– Теперь, Николай, все проблемы ложатся на тебя. Не берусь загадывать, сколько времени это продлится, но думаю – долго. Ты моих сыновей знаешь. Михаилу уже тридцать, по возрасту мужик, но до сих пор в голове ветер гуляет. И не сказать, что он дурак, наоборот, на всякие каверзы первый мастер, но делом заниматься категорически не хочет. Владимир с Олегом слишком молоды, не созрели еще для ответственных дел, но я уже вижу, что средний идет по неверной дорожке Михаила. Разбаловали мы их вместе с супружницей, ох разбаловали!

– Вы, Владимир Иванович, преувеличиваете. Я немного знаю Михаила. Да, он слегка легкомысленный, но все потому, что вечно прятался за вашей спиной. А парень он действительно головастый. Если клюнет жареный петух, будет наши проблемы щелкать как орешки.

– Как орешки, говоришь? Твои бы слова, да Богу в уши. Жаль, не дойдут! Ты Михаила знаешь немного, а я очень хорошо. Нет у него в жизни настоящей, большой цели, а есть куча мелких страстишек и убогих потребностей. Баб потискать, крутой тачкой перед дружками козырнуть, в море окунуться, да не абы где, а на самом престижном курорте. А вот настоящей, большой цели у него в жизни нет.

– Может, так и надо? Женщин любить, мир объездить. Говорят, вы в молодости тоже отличались неуемным темпераментом, – вдруг осмелел Николай. – Вот скажите, для чего вам нужна большая цель?

– Сам не пойму. Много над этим думал и не могу дать точный ответ. Для людей, абстрактных человечков, которых я не знаю и знать не хочу? Точно нет. Для семьи, близких? Но я уже столько заработал, что все мы сможем безбедно жить на проценты с капитала. Скорее всего, мы, взрослые, – просто постаревшие дети, и больше всего нас захватывает игра, в которой каждому из нас хочется победить. Только игры у нас теперь совсем другие, в них ставятся не фантики или деньги, выданные родителями на мороженое, а миллионы, иногда даже миллиарды долларов. И почему-то хочется, чтобы и твои дети в этой игре побеждали чужих детей. Вот поэтому я сомневаюсь, надо ли подпускать к нашему делу моих сыновей.

– Вы что-то задумали, Владимир Иванович? – спросил Николай, хорошо знавший своего босса.

– Да так, ничего особенного, – отмахнулся тот.

Жест был столь категоричен, что Николай замолчал. А Драгун, видимо устав, опрокинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

– Похоже, задремал. – Николай осторожно, на цыпочках вышел из комнаты.

Но Владимир Иванович не спал. Он в который уже раз за болезнь погрузился воспоминаниями в прошлое.