Механика хаоса

Его отец, человек Кенана Эрвена, связанного с американцами, работал на спецслужбы. Официально приверженный кемализму, он сотрудничал с ЦРУ. «Колесо повернулось… Мой отец боролся против исламизма, я его поддерживаю… Каждое поколение вынуждено подлаживаться под происходящее. Он знавал хорошие времена, и мы все этим попользовались. Теперь моя очередь вступать в игру…» Примерно такие мысли бродили у него в голове, пока он катил по дороге. Путь предстоял неблизкий.

Он думал о завтрашней встрече. Его любопытство было задето сильнее, чем он мог себе в этом признаться. Он ехал на беседу с новым лидером Исламского государства[5], которого все называли гениальным пиарщиком. Он вспомнил своих друзей по Пентагону, с которыми, не теряя контакта, теперь виделся не так часто; подсчитал в уме общую сумму своих накоплений на офшорных счетах (в Люксембурге, Сингапуре и кое-где еще). Эти ежедневные арифметические упражнения – его любимое развлечение – погружали его почти в такое же состояние, что и сообщения порнографического содержания от русских проституток, которых он посещал в каждый свой приезд в Стамбул. Он попытался прикинуть, сколько оставит двум своим сыновьям, когда умрет. «Надеюсь, как можно позже… Иншааллах! У меня впереди еще много прекрасных лет». Выходило, что его дети ни в чем не будут нуждаться до конца своих дней. Как и их дети.

Подобно многим людям, живущим беспорядочной жизнью, Левент старался максимально четко организовать свое повседневное существование. Каждая вещь должна быть на своем месте. В личных делах необходим строжайший контроль. Поэтому он потребовал, чтобы ему дважды в день передавали (на телефон с надежной криптозащитой) сведения о состоянии его зарубежных счетов.

Размышления о деньгах незаметно, но вполне логично пробудили в его памяти воспоминание о последней встрече с Катюшей («…восхитительная круглая попка… кожа как теплый мрамор… А фигура! Надо будет еще раз с ней увидеться. Только не в Стамбуле, это слишком опасно. С этими русскими никогда не знаешь, у них на уме одно: как бы тебя ободрать. Мне следует быть осторожным. Кто угодно может воспользоваться…»). Круговорот мыслей – деньги, секс, секс, деньги – и порожденные ими приятные картины помогли ему избавиться от напряжения. Он чувствовал себя в отличной форме; повторявшийся через равные промежутки времени прилив адреналина усиливал ощущение полного благополучия. Пока он обгонял длинный военный конвой, следовавший, как и он, к границе, ему подумалось, что в следующую командировку надо будет взять ее с собой на Мальту. «Сядем на паром в Валлетте, меньше двух часов пути – и мы на Сицилии. Мне уже пятьдесят восемь, через десять лет мне станет не до женщин. А эта куколка – настоящий подарок! Сам пророк спятил бы с ума, если бы увидел, как у нее встают соски…»

Левент попытался было мастурбировать, но бросил это дело. Он быстро приближался к Адане. Машин на дороге почти не было, если не считать бесконечные конвои, двигавшиеся к границе.

Сколько еще заданий ему предстоит выполнить, шагая по канату, натянутому над пропастью? Он не в первый раз задумывался о том, как бы половчее соскочить. «Сегодня у наших полно кеша, никогда столько не было… Развитие событий открывает нам поле для маневра, о каком мы раньше и не мечтали… Я нужен Эрдогану. Я – пешка в его игре, но важная пешка. Вместе с тем я делюсь кое-чем сладеньким с американцами… Сотрудничаю с исламистами… Мне сейчас нельзя расслабляться… ловкость рук… пока это всех устраивает… кроме этих уродов курдов… но пока все идет как идет…» На подъезде к Адане появились первые пробки. Он сидел за рулем уже несколько часов.

Он остановился на автозаправке, залил полный бак и сел на террасе выкурить сигарету. Съел бараний шашлык, выпил стакан ферментированного сока репы и снова тронулся в путь. Движение стало интенсивней, и Левент влился в общий поток. «Хорошо, что я уехал один. Не хватало еще, чтобы этот кретин торчал тут у меня за спиной». Дорога шла через апельсиновые рощи и хлопковые поля, перемежаемые овощными плантациями.

Он потратил уйму времени, пробираясь через Османие – город, протянувшийся через нагромождение холмов. Еще почти пять часов ушло, чтобы по широкому шоссе, словно ведущему из ниоткуда в никуда, наконец достичь Кобани («…они говорят: Айн-эль-Араб…»). Почти прибыв в пункт назначения, Левент вышел из машины и вскарабкался на насыпь, чтобы взглянуть на город, в котором с начала лета воевали друг против друга курды и джихадисты.