Механика невезения

Вчера Калена Даргора — широко известного изобретателя, обвиняемого в создании запрещенных артефактов и участии в заговоре против королевской семьи, нашли мертвым в камере. Дело пытались замять, списав все на несчастный случай, проблемы со здоровьем и слабую нервную систему. Окберту пришлось отложить все прочие заботы, чтобы успеть на дирижабль, летящий в столицу.

Плевать на артефакты — он расследовал убийство брата короля, и ниточка упорно вела к Калену. Окберт собирался поговорить с ним в ближайшее время и так обидно опоздал!

— Я спросил вас, почему он умер?!

— Мм… остановка сердца? — назвал вероятную причину один из охранников.

— Остановка сердца у здорового мужчины без вредных привычек и каких-либо тревожных симптомов? Чудес-но! — вкрадчиво сказал Окберт, но в то же время его голос звенел от злости. — Вы в это верите?

— В тюрьме и не такие ломаются, — осторожно заметил все тот же страж.

Лэртис скрипнул зубами. Кажется, его окружают идиоты.

— Где тело? — рявкнул он, поставив себе мысленную заметку поговорить о случившемся с начальником тюрьмы.

— В морге, его осматривает врач. Завтра тело отправят на кремацию, а после вышлют прах родным и…

— Проводите меня туда, — перебил словоохотливого стража Окберт.

— Но…

— Живо! — Когда он говорил таким тоном, отказывать ему не смели даже самые отъявленные спорщики.

Еще один переход по длинным узким коридорам и лестницам, ведущим на нижние этажи с экстремально низкой температурой. Следователь кутался в пальто, мечтая о теплой ванне и мягкой постели. Можно и без ванны. И даже неудобный диванчик в его кабинете подойдет, лишь бы вытянуть ноги и прикрыть глаза. Вот уже месяц, как он спал урывками, а в последние два дня не было времени даже присесть. Голова трещала от злости и недосыпа, но самое печальное заключалось в том, что количество дел не уменьшалось, а, напротив, росло.

— Мы пришли, — доложил страж, толкнув дверь в морг.

Окберт зашел в небольшое, тускло освещенное помещение. Здесь было теплее — не иначе как от растопленной печи. Зато и запах стоял соответствующий. Стражи рефлекторно отшатнулись, зажав носы руками.

«Слабаки», — презрительно покосился на них Окберт.

Тело ученого лежало на высоком столе, накрытое серой от времени простыней. Тюремный врач как раз дописывал заключение.

— Отравление, — ответил он на вопрос следователя.

Стражи за спиной Окберта судорожно сглотнули. Кажется, до них дошло, что подобные случаи надо расследовать, а не воспринимать как данность.

— Но отравили давно, атриволом, — продолжил врач. — Кто-то не пожалел денег. Этот яд почти незаметен, медленно разлагается, а потом вступает во взаимодействие с кровью, замедляя все функции организма. По сути, у заключенного действительно остановилось сердце, но не по естественной причине.

Следователь подозревал, что все не так просто, но одно дело догадываться, а другое — знать наверняка.

— Время смерти?

— Около одиннадцати вечера, — мужчина оторвался от записей и с опаской посмотрел на следователя. — Тьен Лэртис, вы же не собираетесь отправиться в Пустошь?

— Естественно собираюсь! И не вздумайте мне мешать.

Окберт со спокойным видом снял перчатки, подтянул к секционному столу старый стул и, усевшись на него, положил ладонь на лоб покойника. Сосредоточенно прочел слова заклинания — и провалился в серость. Вот только вместо каменных стен камеры увидел уютный кабинет. Множество книг на полках, заваленный бумагами письменный стол, камин. В кресле у очага сидел немолодой, приятной внешности мужчина и гладил дремавшую на его коленях кошку.

Пока Окберт пытался разобраться, как и где очутился, человек заговорил:

— Всегда считал Пустошь странной. Тебя уже нет, но на ее дорогах ты еще существуешь. — Он отпустил кошку, и та растворилась бестелесной дымкой. — Сейчас я ощущаю себя немного волшебником. Давно хотел попробовать сделать что-нибудь эдакое! — Он взмахнул рукой, и с его пальцев сорвались яркие разноцветные бабочки. — Удивительно!

— Вы видите меня? — ошарашенно спросил Окберт и только минутой позже понял: не видит и не слышит. Кален записал обращение, воссоздал образ кабинета из своих воспоминаний и обращался не конкретно к нему, а к любому, кто решит посмотреть последние минуты его жизни.

— Не переживайте, я догадывался, что кто-то придет, поэтому оставил это послание, — подтвердил его догадку ученый. — В кабинете будет удобнее, чем в камере, не так ли? Вряд ли моя смерть — приятное зрелище, поэтому давайте подождем ее здесь. А пока присаживайтесь. Мне надо многое рассказать, а времени осталось мало. Даже меньше, чем я надеялся, — он задумчиво дотронулся до бьющейся жилки на шее. — Итак, все началось, когда мой старый друг приехал с научной конференции в Хаврии и предложил поучаствовать в одном совместном проекте, — обстоятельно начал Кален…

* * *

Слушая рассказ следователя, Тайрин боялась пошевелиться, словно любое движение могло разрушить хрупкое душевное равновесие. На нее обрушились воспоминания, ком сумбурных чувств мешал нормально дышать.